Форум » Архив эпизодов » "Let Me Remind You"||"Этой темной февральской ночью..." [finished] » Ответить
"Let Me Remind You"||"Этой темной февральской ночью..." [finished]
Iceman: "Let Me Remind You"||"Этой темной февральской ночью..." Действующие лица: Роберт Дрэйк и Мари Даркхоулм. Время действия: февраль 2008 года, перед самым отъездом Людей Икс из Института. Место действия: комната Роберта.
Ответов - 5
Iceman: Архив отыгрыша: часть 1. Роберт Дрэйк: Это оказалось проще, чем можно было бы предположить: просто подойти и первому толкнуть дверь, которая оказалась незаперта. Взору предстал не в меру художественный бардак. Вещи были разбросаны то тут, то там. Здесь - джинсовая куртка, у окна - один раз надеванная рубашка. Черная рубашка с серебристым узором в виде не то дракона, не то еще какого восточного змея, извивающегося вдоль бокового шва. Почему - неизвестно Бобби прошел через всю комнату и остановился у этой рубашки, взяв ее в руки. Приятный шелест плотной темной материи, озадаченный взгляд Дрейка, пытающегося понять, что именно связано с этой тряпкой, какая разгадка прячется за ней и на этот раз. Воцарилась тишина. Обреченно обвел взглядом серо-голубых глаз Роберт место, где находились они: кровать, тумбочка, стол, шкаф, ковровое покрытие на полу, стены, окно, раскрытая дверь в ванную, виднеющийся оттуда кремово-белоснежный кафель, Девушка. Бобби остановился на пороге, где сейчас стояла Роуг, но зачарованно смотрел не на нее, а в угол между косяком и плинтусом. Облака начали рассеиваться, лиловый туман из непроходимой завесы превращаться в яркую ленту, указывающую направление - куда идти. Испуганная стая птиц: он и она в парке, на скамье, "Давай не пойдем никуда?", кухня, крик, смех, заливистый смех, "Бобби, берегись!", удар, догнать, только бы догнать, карие глаза, "не нужно", "я ищу", пощечина, ком в горле, безысходность, полотенце, чердак, чердак, силуэт, снова взор шоколадного оттенка глаз, "прости", вода, вопль, рывок, прикосновение ладони, падение, исчезнувший голос, темнота, темнота... прикосновение руки - другой, взгляд, слеза на щеке, "прости", "нет", темнота... удар, окно, тепло, разливающееся по телу. Лиловая длань. Боль. Свет. Разгадка! Пришло не все, но важное. Он поднял голову и, сжимая в пальцах ту самую рубашку, просто спросил: - Мари? - два коротких слога, имя не желавшее вспоминаться, Роберт знал, что помнил его. Такое забыть было невозможно, хоть Бреддок и постаралась. Они двое были настолько уже привязаны друг к другу, что ничто и никто не мог разрушить ту особую связь, которая возникает при определенных обстоятельствах - дело не во влюбленности, а в том, что они были "настроены на одну волну". Читали мысли друг друга, угадывали желания, переживали эмоции одни на двоих, как сиамские близнецы. Как родственные души. А потом Бобби попросил: - Иди ко мне? - неуверенно, но вместе с тем радостно, и в глазах нет холода исчезнувших воспоминаний, только тепло. Казалось, сначала Роуг изменилась в лице, услышав собственное имя, произнесенное этими губами, но когда он спросил... Она сделала шаг, затем другой, третий, и кинулась к нему наконец, враз ухватившись за его шею и прижавшись к его груди. "Рождественская елка", - тут же всплыло в голове словосочетание и растворилось. Раз не тогда, то теперь, раз не там, то хотя бы здесь и сейчас. Он обнял ее и почувствовал себя так...словно бы после долгого отсутствия вернулся домой. Вернулся к ней. Мари держала его так крепко, будто в любой момент Роберт мог исчезнуть или упасть. Он прислонился щекой к ее волосам, потом, наклонившись, коснулся губами ее щеки, потом виска, потом... Роберт прижал ее к себе и, хаотично блуждая губами по ее шее, в какой-то момент поцеловал ее за ухом, вдохнув аромат, навеянный, видимо, шампунем, каштановых волос. Черная рубашка упала на пол, а Дрейк все продолжал целовать Мари, снова щеки, опущенные веки, нос^^ губы. Тут она словно подхватила инициативу и полностью повернулась к нему. Сами того не замечая, оба Айсмэн и Роуг опускались на ковер, не выпуская друг друга. Неважно, что было раньше. Старые воспоминания не нужны. У них будут их новые. Шелест черной ткани - шелест-шепот Роберта. - Прекрасная... Роуг: Помедлив ещё пару мгновений Бобби уверенно протянул руку и его пальцы сомкнулись на дверной ручке. Секунда, лёгкий скрип и дверь распахнулась. Совсем не страшно, совсем не страшно..Она выпустила его руку. Роберт, пытаясь казаться уверенным, прошёл внутрь комнаты, но так как он стоял к ней спиной, то видеть отрешения и растерянности в его взгляде Роуг не могла - а она сама, прикрыла дверь, так что та тихо щёлкнула и, прислонившись к ней спиной, замерла в нерешительности. Здесь всё было так, как она запомнила.. Так как, она оставила, покинула, ушла. На столе до сих пор лежал чистый лист бумаги, на котором по её соображениям должно было появиться прощальное-объясняющее письмо, но так и не появилось, чёрная гелиевая ручка на полу, перчатки на кровати..Те самые перчатки, что ей когда-то давно подарила Мистик. Белые с замысловатыми чёрными узорами, вышитыми мелким и хрупким чёрным бисером. Она бы ни за что не призналась в том, что до сих пор носит их. Носила. Сейчас всё казалось далёким прошлым, далекими воспоминаниями, далёкой жизнью, словно не её, а просто-напросто очень похожей на неё саму девушки с такими же карими, как шоколад глазами и длинными каштановыми волосами. А внимание Роберта в этот момент привлекла чёрная рубашка. В тот вечер её на нём не было..Щёки девушки вспыхнули точно так же как и в ту ночь. Таким же румянцем, словно отдавая дань памяти тому моменту, прошлому..Но в то же время и создавая момент настоящий, создавая будущее. Мари тряхнула головой, так чтобы несколько прядей волос упало ей на лицо и прислонилась лбом к холодному дверному косяку. Именно поэтому она и не заметила того, как Роберт повернулся в её сторону, скользнул взглядом по её силуэту и долго и напряжённо смотрел в угол между косяком и плинтусом. Тишина, молчание..Лишь звук лёгкого северного ветра, бьющего в стекло и тусклый солнечный свет, который еле-еле пробивался сквозь плотную и тёмную ткань занавесок. Она прикрыла глаза, не ожидая совершенно ничего, но секунду спустя сердце словно остановилось, глаза мгновенно распахнулись и рука от неожиданности крепко сомкнулась на дверном косяке, как бы в поисках опоры. «Мари?» Он вспомнил, почувствовал, узнал! Роуг мгновенно оторвалась от созерцания дубового косяка и перевела взгляд на Него. Между ними вновь установился зрительный, мысленный и духовный контакт..Да что там говорить?! Он никогда не терялся и не обрывался. Несмотря ни на что. Она чувствовала его на далеком расстоянии, приходила к нему во сне, угадывала мысли, чувства, слова. Она любила. Никогда не переставала.. Девушка судорожно вздохнула и тут же испугалась, что этот момент исчезнет, лопнет, словно мыльный пузырь, на который стоит только лишь дыхнуть или едва ощутимо коснуться пальцем и его как не бывало! Но, не дав ей и минуты на то, чтобы придти в себя, Роберт заговорил вновь. «Иди ко мне?» Идти…Идти? Идти! Недолго думая, да и вообще не контролируя в данный момент свои действия, она – пошла. Первый шаг чуть робкий, второй увереннее, третий, четвертый. Казалось, они тянулись бесконечно, но с другой стороны это был миг. Всего лишь миг. Миг и она крепко ухватилась за его шею и прижалась к его груди. Он вернулся, она вернулась. И уткнувшись носом ему в шею, Мари вовремя вспомнила уроки и наставления Келли. Воздвигнуть стену, оттолкнуть, не пускать, оттянуть назад. И в нужный момент, время, час, минуту, секунду..Совершенно угадала. Потому что мгновение спустя её щёку обожгло его горячее дыхание и прикосновение его чуть сухих губ. Он осыпал лёгкими, но в то же самое время пламенными поцелуями её щёки, скулы, виски, веки. Она же нежным прикосновением коснулась губами его подбородка – выше не дотянулась. А держать стену, барьер кажется помогала и сила Джин Грей, главное – не потеряться, не забыться, что в сложившейся ситуации было достаточно сложно. Его руки на её талии, спине – крепче прижали к себе, его губы родные, желанные на её шее, сбившееся, рваное дыхание прямо у её уха..Это сводило с ума, заставляло терять контроль, но не останавливало ни на секунду. И вновь поцелуи на её распалённых щеках, скулах, прикрытых веках, лёгкие прикосновения к уголкам губ.. Шёпот прямо в губы «Прекрасная…» - Для тебя.. – поймав вместе с его дыханием и словами, слетевшими с них сами его губы шепнула девушка. Она целовала его тепло, мягко, нежно, долго.. Отрываясь лишь на секунду, чтобы перехватить дыхание. Пока возможно..Вместе с тем, не замечая того, что они оба медленно, но уверенно опускаются на ковёр. Осознав только тогда, когда и он, и она уже стояли на коленях, всё так же не выпуская друг друга из объятий. Отстранилась она только на миг. Отстранилась, сомкнула свои ладошки на его скулах, заглянула в его глаза и выдохнула: - Я скучала без тебя.. Роберт Дрэйк: Обрывки чувств, мыслей, осколки сказанных фраз, звон так и непроизнесенных слов - сколько еще все это будет преследовать его? Нет, не так. Голова Роберта была бы чистым листом, если бы не Мари. Она каждым пульсирующим участком кожи, каждым ударом сердца, каждым вздохом, выдохом, каждым прикосновением, всем толкала его к воспоминаниям но не о том, что было раньше, но кто она, кто он. Так было гораздо лучше: забыться, прикрывшись амнезией, не ждать, что от тебя чего-то потребуют - ты ведь болен, у тебя потеря памяти, тебя нельзя волновать, хотя... последнее прямо сейчас самым откровенным образом нарушалось. Он наконец мог просто жить, не зная о всех минусах и плюсах, обязательствах и неудачах прошлого. От него ничего не ждали, только чтобы он поправился. И это сладкое чувство, когда ты просто живешь без оглядки на обязательства в отношении данных кому-то ненужных немыслимых обещаний, которого он не испытывал давно, еще с первого курса, когда только попал в Институт Ксавьера и был всего лишь новичком не особо старательным. А потом уже гораздо позже к ним пришла Роуг, и все начало меняться. Но не время было сейчас для того, чтобы ворошить прошлое, особенно учитывая, что у Роберта прошлого в распоряжении не было. Знание того, кто перед тобой - это еще не воспоминания, другой отдел памяти. - Я скучала без тебя.. Бобби прикоснулся к руке Мари, накрыв ее своей ладонью и машинально наклонив голову. Взгляду вернулась ясность, и он задал вопрос, не до конца понимая о чем и почему спрашивает ее: - Но прошло ведь и не так много времени? Или много? - они сидели на ковре друг напротив друга. Бобби все еще не отпускал Мари. Эти ощущения... новые ощущения, она "в его руках" и "he is her, she is his, she is the one". Просто смотреть в ее глаза, угадывая, почему она молчит, просто ловить ее случайный взгляд, просто быть рядом. И вот уже они и сами не заметили, как ее руки снова на его груди, ее ноги в его ногах, и "чувствовать ее тепло". И не хватает слов, а мелькнувшая мысль, что когда-нибудь придется встать и уйти кажется невыносимой. Наверно, они могли бы без помех быть вместе, просто жить, без всяких оговорок на обстоятельства, вечно вмешивающиеся и выбивающие раз за разом Роберта из колеи. Наверно, все это было гораздо проще и ближе, чем он мог представить - только в другой жизни. В этой груз ответственности за власть, полученную вместе с силой, за каждый сделанный шаг, за тех, кому не смог или не успел помочь,будет лежать на плечах всегда, и у Роуг всегда будет этот странный и опасный дар, однажды уже чуть не убивший Бобби. Все это было, но был и этот момент - череда мгновений, принадлежавшая только им двоим. Как давно они этого ждали, как терпеливо они ждали этого! И были вознаграждены за все, что вынесли. Но всего этого казалось мало, нестерпимо мало, человеку всегда хочется больше, но ведь они не совсем люди, верно? Мари молчала, не отвечая на его вопрос. Роберт смотрел на нее, прямо в глаза, потом вдруг перевел взгляд на скулы, губы, чуть приоткрытые, чуть улыбающиеся, потом снова в глаза, снова на губы. Все происходило быстро и вместе с тем нестерпимо медленно. Нестерпимо? Ты ведь ждал столько времени, не можешь подождать еще немного? Не можешь. Когда та, которую любишь едва ли не больше жизни, настолько близко, ждать невозможно. Словно по сигналу они снова наклонились друг к другу, найдя губами губы, ее ладони все еще на его скулах, его руки снова на ее талии-спине, и она такая... маленькая в его обьятиях сейчас, столько вынесшая из-за него и не только. Чудесная, самая замечательная девушка на свете. - Для тебя.. - звоном хрусталя в серванте прозвучал ее шепот,закрыв глаза, Роберт целовал ее снова и снова, не отрываясь и не переводя дыхание. И в какой-то момент Роуг, снова подхватив инициативу, стала целовать его в ответ и целовать жадно, отдавая поцелую все эмоции, гормоны, что там еще? А через две с половиной секунды Айсмэн почувствовал себя невероятно знакомо: его словно бы тянули, вытягивали изнутри. Все тело с подозрительной готовностью заныло, призывая все ресурсы организма на сопротивление. Остановиться уже казалось невозможным, да и ни один из них и не собирался останавливаться. Мари просто не замечала того, что происходит, а Роберт... Роберт держался, абстрагировавшись от этого "побочного эффекта". Из него вытягивали не силу, не жизнь, а эмоции, только эмоции. И уже через минуту это прекратилось. Исчезло. Но "родной" дар Роуг был тут ни при чем. Это сила Феникса, любительница "голых эмоций и инстинктов", подпитывала себя. Нужно отдать ей должное - она и так вела себя в теле Мари более чем смирно. Так или иначе, но Роуг контролировала ее интуитивно, чем спасла Дрэйка только что по крайней мере от еще одного обморока. ну что? меняем рейтинг?^__^ К черту боль, амнезию, усталость! Они упали на все тот же ковер, держа друг друга, находясь в сводящей с ума при одной только мысли об этом близости. Айсмэн не знал, что подсознательно часть разума все еще пытается говорить в девушке, что Мари все-таки боялась убить его. Это чувствовалось. Она теряла, давно потеряла бы контроль над собой раньше, и Дрэйк уже давно бы потерял остатки воли к жизни, так было бы раньше, но, несмотря на то, что времени прошло немало, на приобретенный опыт, Роуг все-таки пыталась отстраниться от него, увы, безуспешно. И тут вмешалась третья сторона. Сила Феникса, по одной ей известной причине столь расположенная к девушке, теперь получив от своей новой хозяйки "пищу", чего давно уже не получала от рассудительной и сдержанной в своих чувствах Джин Грей, со всей своей космической мощью решила вопрос довольно быстро и в пользу Мари. На секунду перед глазами Дрэйка мелькнул багрово-алый сполох, мелькнул, ослепив, и исчез. Видимо, у Мари перед глазами пронеслось тоже что-то подобное, потому что они вдвоем, снова не сговариваясь, но одновременно, оторвались друг друга и замерли, глядя в глаза он ей, она - ему, словно вопрошая, что же это было. Роберт протянул руку, лежа на ковре, к отдернутой от него секунду назад ладони без перчатки Роуг, не говоря ни слова.
Iceman: Архив отыгрыша: часть 2. Роуг: Мало. Мало ощущений, мало чувств, мало прикосновений, мало! Мало вздоха, мало взгляда, мало губ, мало! Сегодня, сейчас, возможно лишь однажды, она – в его объятиях. Но ей - мало! «Она сжала кулачки, потому что таковы правила игры, потому что нам было скучно, потому что нам было МАЛО». Мало жизни, мало смерти, МАЛО! Мало боли, страданий, опасности, невозможности, мало! Хочется залезть на крышу и прокричать в рупор, чего именно тебе мало, но слов – не находится, их тоже – мало. А таких, чтобы описать эйфорию влюблённой души, покрывшейся мурашками кожи, опьянённых поцелуями губ – нет вовсе. Всегда мало, «человек всегда хочет больше, чем может получить». Но ведь они не совсем люди, но всё таки им так же хочется большего.. Они так же чувствуют, так же ощущают, так же живут. Ощущают? Роуг до сих пор это было практически неизвестно. А сейчас.. Её ладони на его скулах, но..мало. На её руках всё ещё, точно оковы были надеты перчатки. Сетчатые чёрные перчатки. Это с виду они точно сито, точно сплетение самых обыкновенных чёрных ниток, но первое впечатление в большинстве случаев – обманчиво, так и здесь. На самом деле этими чёрными нитями была расшита ткань телесного цвета, цвета кожи. Такой же, как у неё: чуть бледной, но не настолько, чтобы её можно было перепутать с какой-нибудь готессой и чуть персиковой, но не настолько, чтобы можно было подумать, что она чересчур «припудрила носик», вместе с тем припудрив всё, что плохо лежало. И это чудо дизайнерского искусства сейчас делало это «МАЛО» полноценным или же, переполняло, так что внутри всё сжималось. Пожалуй, именно поэтому Мари, всё так же глядя Роберту в глаза, отняла руки от его скул и, не отводя взгляда, начала снимать злосчастные перчатки. Медленно, так как руки чуть дрожали, стягивая ткань этого явно мешающего атрибута одежды с каждого пальца, начиная с мизинца и заканчивая большим пальцем, и затем снимая вовсе и отбрасывая куда-то в сторону. Сначала одну перчатку, затем другую. И мгновенно с души точно слетели цепи и со стуком и лязгом приземлились где-то у неё ног, словно подчиняясь и признавая своё поражение. А её руки тем временем начали возвращаться в исходное положение – на скулы Бобби. Слегка неуверенными движениями и всё ещё чуть подрагивая. Она едва касалась ладонями и подушечками пальцев его щёк, всё ещё в нерешительности, в лёгком страхе. Однажды она уже чуть не убила его, ещё чуть-чуть и, скорее всего, лёгкой комой или излюбленным обмороком Роберт бы не отделался. «- Это перчатки моей бабушки, - слабая улыбка. - Спасибо.. – именно тогда она, пожалуй, и поняла, что готова целую вечность смотреть в его глаза. И, несмотря на его силу – таять и растворяться в них. - Не беспокойся.. И она не стала. Забыла обо всём на свете. Тогда для неё не существовало ничего. Ни времени, ни пространства, лишь Он и тот момент. Тогда он чуть облизнул губы, потому что уже обдумал, каким будет её ответ. Тогда он впервые поцеловал её. Он знал, что это будет рискованно..очень рискованно..но «это того стоило». Он был вторым парнем, который осмелился. Точнее, можно сказать и первым. Коди не в счёт. Он не знал о её даре, да и она сама на тот момент, в общем-то, тоже прибывала в неведении. Мари старалась вовсе не вспоминать об этом случае из прошлого, но в тот момент и не пришлось. Тогда все умные и не очень мысли покинули её голову, когда она потянулась, чтобы обхватить его за плечи – нет, чтобы крепко-крепко сжать их, потому что её колени стали настолько слабыми, что она упала бы, если бы он её отпустил. Сама Роуг тогда ощущала лишь трепет и стоило его губам коснуться её и она точно унеслась в страну блаженства. Чего явно нельзя было сказать о самом Роберте. Мари, а точнее её сила, вытягивала из Бобби всё, что могла. Силу, волю к жизни, саму жизнь. Тогда он резко отстранился от неё и всё, что смогла сказать она это: - Бобби, прости!» А сейчас извиняться и вовсе не приходилось, но в девушке до сих пор томились сомнения, опасения и даже страх. Но, глубоко вздохнув, она легко и нежно дотронулась рукой до его щеки и чуть прикрыла глаза, наслаждаясь неизведанным доселе ощущением. А его мыслью в данный момент, пожалуй, было то, с каким трепетом, нежностью и лаской она касалась его кожи... словно крыльев бабочки… - Но ведь прошло и не так много времени? Или много? Много или нет, сейчас значения не имело, во всяком случае, для неё. Она в этом времени словно потерялась и вряд ли смогла бы ответить, сколько именно дней, ночей, недель, а может и месяцев прошло. Она уже и не надеялась, но тайно лелеяла эту возможно глупую и наивную мечту, «чтобы, несмотря на всё – вместе». Сколько они вынесли? Сколь ещё нужно вынести и пережить? Но этот момент был вознаграждением за боль, переживания, одиночество прошлого. Прошлого, в котором она – навсегда его, он – её, но они не вместе. То есть, конечно, она – всегда с ним, он – всегда с ней, но это лишь ощущение. Ощущение, когда останавливаешься от послышавшихся шагов, шорохов за спиной, оборачиваешься и ищешь взглядом лишь один силуэт..И сейчас, когда он наконец в её объятиях, девушка уже не знала, как можно жить, не смотря в его глаза, не ощущая его рук, губ, не слыша его размеренного дыхания, правда сейчас чуть сбившегося и рванного.. Не чувствовать эту торжествующую и чуть робкую эйфорию от осознания того, что это из-за неё его дыхание сбилось, из-за неё его глаза странно помутнели, из-за неё он улыбается.. Жить, не зная его. «I’d rather die tomorrow, then spend all my life without knowing you». И она всё молчала, просто потому, что в горле словно застрял какой-то ком и ей казалось, что голосовые связки ей просто не подчинятся, даже при всём желании. Она молчала, глядя в его глаза, но секунду спустя он перевёл взгляд на её чуть приоткрытые, чуть улыбающиеся губы, затем снова посмотрел ей в глаза, вновь на губы..И она повторила тоже самое, только чуть в замедленном движении, чуть в зачарованном состоянии. Словно по сигналу они наклонились друг к другу, найдя губами губы, её ладошки чуть сильнее сомкнулись на его скулах, его руки вновь обвили её талию и крепче прижали к себе. Тогда её спина, неожиданно даже для самой Мари, изогнулась, и её руки скользнули ниже, чтобы обнять его плечи, а затем она слегка отстранилась. Её дыхание было прерывистым, и она продолжала слегка касаться своими губами его губ. Когда она отстранилась, его глаза медленно открылись, и его рука переместилась с талии девушки на её спину. Когда она приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на него, он слегка улыбнулся и прислонился лбом к её лбу. - Чудесная, самая замечательная девушка на свете, - кажется, он и сам не заметил, что озвучил свои мысли. – Ты так красива…так прекрасна… - пробормотал он. Ей было так уютно в его руках, именно в его руках она чувствовала себя действительно красивой… ОН сделал её красивой. Слушая его, она на самом деле слушала сердцем. Сердцем, которое безудержно и с ужасной силой колотилось у неё в груди. А Роберт сейчас был так близко, что вполне возможно мог слышать эту сумасшедшую дробь. А она, забыв о такой, надо заметить, необходимой потребности человека как дышать, чуть не задохнулась от его простого и робкого прикосновения – его крепкие руки принялись нежно поглаживать её пальцы, словно пытаясь их согреть, что было абсолютно лишним. Сейчас, находясь в нескольких сантиметрах от Айсмена, ей было отнюдь не холодно, скорее наоборот. Выдохнув, Роуг не отводила взгляда, продолжая смотреть ему в глаза. Губы, его губы были так близко… И мгновение спустя эти тёплые губы накрыли её, осторожно их приоткрывая. Вздрогнув, девушка была в полной растерянности. Поцелуй стал глубже и… и смелее. Мари поцеловала его в ответ со всей страстью, чувствуя себя в этот миг почти пьяной. Её прерывистое дыхание и не думало успокаиваться, а когда давление его тела вынудило её лечь на пол, то она и вовсе чуть не задохнулась то ли от неожиданности, то ли от переизбытка ощущений и разыгравшихся в этот момент гормонов. Она ни с кем и никогда не была так близко, его грудь прижималась к её груди, даже его живот касался её живота. Его рука в этот момент коснулась её руки и… и Мари, успевшая позабыть о страхе на какое-то мгновение вновь окунулась в него с головой. Роуг нехотя отдёрнула руку, лишив её тепла его ладони, даже попыталась отстраниться от него, но эта попытка увенчалась неудачей. Но, не дав панике развиться, вмешалась «третья сторона». Перед закрытыми глазами мелькнул багрово-красный всполох, мелькнул, ослепив, и исчез, вновь погружая всё во тьму. Кажется, Роберт увидел и почувствовал тоже самое, так как они, вновь не сговариваясь, оторвались друг от друга и замерли, глядя друг другу в глаза. Что это было Бобби явно не знал, не понимал, а у неё были лишь догадки. Да и кто знал, насколько они близки к истине? Но, как оказалось, ближе некуда. Стоило девушке прикрыть глаза, как по всему её телу начало разливаться странное и непонятное тепло, даже жар, а в закрытых глазах на миг промелькнул огонь и зрачок на секунду стал красно-оранжевым. Вот и кончилось смирение коварной птицы. Не дав Роберту и минуты на то, чтобы разобраться в ситуации Феникс пошла в наступление. Ноги девушки мгновенно согнулись в коленях, а потом и вовсе обхватили торс парня. Ещё ближе. Да куда уже ближе? Видимо – есть куда. У Феникс на этот счёт было своё мнение. Её губы смяли его в жарком, страстном поцелуе. Он был не похож на тот, которым они обменивались раньше, нет, этот поцелуй был неистовым, диким, жадным. Она целовала его глубоко и с вожделением, и какое-то время спустя он ответил на её страстное прикосновение. Не без заминки, не без непонимания, не без неуверенности. Робкая и нежная Мари растворялась в неудержимой и пламенной Феникс. Казалось, до конца и без остатка, но где-то внутри подсознания Роуг боролась с этой яростной огненной птицей, пока что, увы, безуспешно. А пока её рука, ведомая силой Феникс, прежде чем Роберт смог что-то возразить, уперлась в его плечо и перевернула парня на бок, а затем и вовсе уложила его на спину. Теперь пришёл и его черёд почти задохнуться. Сама же девушка в этот момент «оседлала» его бёрда и дрожащими пальцами – всё, что осталось на данный момент от Мари, расстегнула молнию на тёмно-серой толстовке и избавилась от этой совершенно ненужной, по мнению Феникс, детали одежды. И ладно бы она на этом остановилась! Но ей было мало. Именно поэтому вслед за толстовкой, с видом абсолютно лишней и бесполезной вещи, полетела и чёрная борцовка, оставив тем самым девушку в одних лишь джинсах и незамысловатом и простом чёрном бюстгальтере. А он смотрел на неё зачарованно, будто бы с замиранием сердца наблюдая за малейшим её движением. И за этот взгляд можно было отдать многое.. Его руки тем временем легли на её талию, пальцы чуть робким прикосновением обвели пупок, а её живот мгновенно втянулся, как бы пытаясь избежать его прикосновений. Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, чуть нервно, а затем, склонившись к его лицу, она веером волос закрыла их от всего мира. Как у них ещё хватало сил не отдыхать, а наслаждаться друг другом, после такого насыщенного переживаниями времени – никто из них не знал ответа на этот вопрос. Они просто были вместе. Руки парня у неё на талии сильнее прижали к себе. Губы настойчиво нашли её. Он целовал её так, словно желал никогда не отпускать. Её поцелуи остались прежними: яростными, ненасытными, подчиняющими, лишающими воли. Губы напористо искали его губы, терзали в хищном, но желанном поцелуе. А внутри девушки всё ещё шла борьба. Роуг из-за всех сил пыталась посадить птицу в клетку, дверцы которой никак не желали закрываться. Но неужели ей удалось? Её сознанье буквально пронзил яростный крик, и девушка мгновенно отстранилась от Роберта. Прижавшись лбом к его лбу, она тяжело дышала и пыталась понять что только что произошло. - Нам лучше остановиться.. Эта сила, она.. Пугает меня.. Я не уверена, что смогу контролировать её.. Её глаза были закрыты и где-то глубоко внутри она понимала, что если сейчас она посмотрит в его глаза, если он её поцелует, то никто из них не покинет эту комнату. Всё внутри неё сжалось, с трепетом ожидая прикосновения его губ… Роберт Дрэйк: О словах. Слова, которые срывались с губ на выдохе и были едва слышны, все возможные, чтобы их сказать, слова были сейчас даже неуместны. "Прекрасная, чудесная?" Нет, требовалось какое-то совсем другое слово, чтобы охарактеризовать ту, что держал сейчас он в своих руках. Слово, которого нет в словаре, что-то ласковое и уникальное. Они уникальны, они не совсем люди, но для Роберта из всех окружающих по-настоящему выделялась, наверное, одна лишь Мари. Просто она...была особенной, хотя и сама, еще давно, когда он говорил ей об этом, отказывалась это признавать. Она изменила его, буквально "перевоспитала", сделала совсем другим, и вот выходка Бреддок - и все это, казалось бы пошло насмарку. Но нет, сейчас, в эти тянущиеся сладостные мгновения, все возрождалось, вставало на свои места - эмоции, чувства. Возрождалось из пепла, как Феникс. О, эта птица дала о себе знать очень быстро, что не могло не сыграть в пользу Роберта. Страх, страх прежде всего за него, который мешал ей расслабиться и забыться, был снят теперь этим вспыхнувшим алым пламенем, к которому Дрэйк прикоснулся, как только Мари обвила его талию своими ногами. Ее кожа...он чувствовал этот жар, жар возбужденной молодой женщины, которая сегодня точно не упустит своего. Это была не совсем Мари, точнее, не та Мари, к которой он привык: осторожная, аккуратная, даже тихая. Раньше ее делала другой ее родная сила, потому что стоило им соприкоснуться губами на считанные секунды, как она уже не могла оторваться, вбирая в себя все больше и больше его сущность, силу, воспоминания, его самого. Это как наркотик - начав раз, уже не остановиться. Роуг знала, что может сорваться, потерявшись в эмоциях, они ведь так редко действительно были вместе. Рядом - всегда, а вот именно вместе... Из-за этого придумывая глупые причины для ссор, склок, из-за этого обратив внимание на Китти... он и она пытались отдалиться друг от друга. Но как показала практика, из этого мало что вышло. И он знал, что никогда не сумеет Кэтрин любить его так, как любила Мари, просто сама Химера была другой. И ей нужен был другой. Роберт был нужен Роуг. Он знал это. А сама Шельма знала, что им нельзя быть так близко. "Смотри, но не трогай", - когда-то сказала сама о себе она в шутку, рассмеявшись. А на самом деле от этой "горькой правды" ему хотелось лезть на стену, хотелось сделать что-нибудь...хоть что-нибудь, чтобы они были вместе. Но сделать он ничего не мог - только плыть по течению жизни, ловя время от времени шанс прикоснуться к ней и с силой себя останавливать каждый раз, проклиная время. Странно, что поначалу Роберт был тем, кто вовремя разрывал поцелуй, оставаясь на самой грани. А потом они поменялись ролями, и вот уже Роуг отталкивала его, понимая, что секунда-другая, и они еще долго не увидятся, тогда как сам Айсмэн уже готов был в буквальном смысле умереть на ее руках ради одного момента, изнывая от ее прикосновений и от желания, каждый такой раз дурманившего ему голову. А сейчас Феникс, раз получившая то, что хотела, не успокоилась на этом. Правда была в том, что ненасытная за ощущениями и чувствами птица готова была применить всю свою мощь, растратить всю свою власть, сделав невозможное, поставив барьер, от самой Мари независящий, барьер, который и сама Псайлок с трудом смогла бы сломить, подарив этим двоим возможность именно чувствовать друг друга, хотя бы какое-то время, но не из сентиментальных побуждений, а в силу своего эгоизма, зная, что все усилия, затраченные на парня и девушку, окупятся с лихвой, вернут ей ее былую силу, а, может, даже больше. Но оставаться сторонним наблюдателем было не в ее привычках, и когда Роберт протянул руку Мари, он даже не успел заметить, как зрачок вспыхнул оранжево-красным, совсем как у Джин в моменты эмоционального всплеска и применения силы "на полную". И в эту же долю секунды Шельма притянула его к себе резко и даже грубо, расположив ноги вокруг его пояса и прижав его к себе как можно ближе, так, чтобы впиться в его губы и целовать, но целовать иначе, чем Мари. Раскрыв его губы, она полностью перевела инициативу на себя. Снова это тянущее чувство, снова учащенное биение сердца, сбившееся дыхание. Она не давала ему передышки, не давала даже набрать воздуха в легкие, удерживая не только ногами, но и руками, сжимая пальцы на его шее. Это была не Мари, нет, но это была и не совсем Феникс. Это была Шельма, пожалуй, по крайней мере, так казалось Роберту, настоящая, истинная, такая, какой она бы стала уже давно, если бы не это вечное опасение за жизни других, если бы не вечное чувство ответственности, которым "страдали" все Люди Икс. И сейчас, как и прежде, когда все было намного опасней и серьезней, он был готов идти до конца, даже если в конце его ждала смерть. Она толкнула его, вынудив перевернуться на спину, и оказалась сверху. Секунда или три, сначала толстовка, а затем и борцовка - не последняя преграда на пути к тому, чего так желала и чего заставляла добиться Мари Феникс, оказались на полу, в стороне, а взору Роберта предстала более чем увлекательная картина, которой он, к чести Роуг сказать, еще не видел ни разу. Белоснежная кожа, такая знакомо бледная, он не мог удержаться, чтобы не коснуться ее, проведя руками по ее талии. Ничего не происходило. Но Дрэйк и не ожидал, чтобы что-то произошло, а Мари же не могла думать сейчас о последствиях, ведя внутреннюю борьбу с огненной гостьей в ее теле, а на деле все больше сливаясь с ней, образуя новый альянс силы и красоты. Да, вместе с Феникс они были сейчас почти единым целым, что странно - птица всегда сама ломала хозяев тел, в которые вселялась, неужели Роуг оказалась сильнее самой Джин Грей? Нет, едва ли. Просто подход был другой. И накопившаяся в Мари, сконцентрированная в Роберте страсть, дать выход которой было в возможностях птицы, саму Феникс прельщала больше, чем сухие по сравнению с тем, что происходило здесь и сейчас, поцелуи Скотта и Джин. Мари давала ей пищу, та платила ей помощью, негласной благодарностью, вот только отыгрывалась на Дрэйке. Хотя кто сказал, что ему это не нравилось? Он улыбнулся, но улыбка была иной, нежели обычная "голливудская" улыбка Айсмэна. Нет, в этой было что-то от Гамбита даже, тот же тон во взгляде, когда знаешь, что ждет тебя дальше и тебя это очень даже... скажем, радует. Снова он прижал ее к себе, снова он нашел ее губы, снова он целовал ее, она лишь отвечала. Но вскоре все опять поменялось обратно, в плане страстности Роберту у Феникс еще учиться и учиться. Что ж, ученик ей попался прилежный. С каждым прикосновением губ, с каждым ее выдохом, он все старался превзойти ее, целовать жарче, смелее, глубже, настойчивее. Если сначала он боялся слишком проявить инициативу, напугать ею Мари, то она показала ему, что не нуждается в такой его заботе. Пульс буквально стучал в висках, все внутри буквально горело, да и сама Роуг была горячей, ее дыхание обжигало. Ближе и вправду было уже некуда, разбуженное сладострастие и в ней, и в нем диктовало свои правила игры, которая стала заходить уже слишком далеко для Роберта и Мари, но только начиналась для голодной Феникс. Когда ее пальцы с шеи скользнули к пуговицам рубашки, когда его руки оказались у пуговицы, закрепленной на поясе у молнии джинсов девушки, когда оставалось несколько движений, и кульминация происходящего была бы начата, Шельма также резко, как и притянула его к себе, оттолкнула парня, оставшись сидеть на нем, но не прикасаясь к нему и дрожа всем телом, что Дрэйк незамедлительно почувствовал, так как его руки все еще находились на ее поясе. Пауза, и она наклонилась к нему снова, прислонившись лбом к его лбу. Она тяжело дышала, прикрыла глаза. -Нам лучше остановиться.. Эта сила, она.. Пугает меня.. Я не уверена, что смогу контролировать ее. Еще одна пауза. Она закрыла глаза, она не смотрела на него, а он... Он как раз любовался ею. Роберт не до конца знал подробности насчет того, как и насколько сила Джин оказалась внутри Мари. Да и неважно было это. Она все-таки была с ним. Вернее, так: когда она была с ним, вместе они были единым целым. Казалось, но это только казалось, что друг без друга жизни нет. Нет, она была, такая же яркая, полноценная, нужно было бы только научиться жить...без нее. Без него. Они не смогли, хоть и старались. А старались ли? Зная, что впереди быть каждый день рядом? Все, через что прошли они в последние месяцы, изменило ее и ее отношение к нему. Роберт ощущал это. И сейчас, в момент раздумий и сомнений "стоит ли", она просила его, негласно, но просила выбрать и ждала его решения, не открывая глаз. И он сделал свой выбор. Она почувствовала, как он приподнялся, чтобы коснуться ее губами, но не рассчитал и, промахнувшись, поцеловал ее в переносицу. Так неуклюже, но все-таки мягко, что это полностью разрядило ситуацию. Роберт увидел, как она улыбнулась, но не открывая глаз. - Я не давлю на тебя, - сказал он почти шепотом, - но..., - конец фразы потерялся в очередном слиянии его губ с ее кожей. Но теперь все было несколько иначе, мягче, спокойнее, но не холоднее. Ее руки так и остались на его груди, теребить измученную рубашку. Его ладони гладили ее кожу, опять остановившись на талии. Роберт "исследовал" губами довольно обширную область, двигаясь от ее щек ниже, к плечам, и даже ниже. Такая чувственная, такая близкая, такая любимая. И как все пойдет дальше он не знал, но чувствовал, что напряжение спало, и "оборона" слабеет. Это была не Феникс. Это была не Шельма - Мари. Его Мари.
Iceman: Архив отыгрыша: часть 3. Роуг: Всё внутри неё сжалось, с трепетом ожидая прикосновения его губ, с замиранием сердца ожидая его слов, с задержкой дыхания ожидая его вздоха – где-то рядом. Она всё так же сидела на нём, всё так же её лицо находилось в считанных сантиметрах от его лица, её лоб касался его лба, её волосы редкими прядями касались его щёк, шеи, даже плеч. И было в этом моменте что-то незабываемое, что-то идиллическое, что-то, чего возможно больше не будет никогда. Возможно – лишь однажды. Сегодня, сейчас..навсегда. Девушка всё так же тяжело дышала, хотя дыхание начало понемногу приходить в норму, но что-то ей подсказывало, что это ненадолго. Лишь лёгкая заминка, лёгкий, минутный-секундный перерыв. И она оказалась права. Мгновение спустя она каждой клеточкой своего тела ощутила, как он чуть приподнялся и чуть неуклюже, но в то же время мягко и нежно коснулся губами её переносицы. Мари не смогла сдержать улыбки, и она улыбнулась так, что он буквально смог ощутить это. Её улыбка на его коже – и от этого её почему-то охватило ощущение целостности. - Я не давлю на тебя, но… Конец фразы потонул в новом поцелуе, в новом прикосновении его губ к её коже. Пожалуй, она смогла бы расслышать, только если бы он шепнул ей прямо на ухо. Шепнул так, что её щёку и висок бы обожгло его горячее дыхание и опять же она бы кожей ощутила его шёпот и случайное прикосновение кончиков губ. Но это «но», не имело значения. Ведь она уже - сдалась. Сдалась без боя, на милость победителя, отчего чуть усмирённая Феникс ликовала в своей клетке, созданной сознанием Роуг. Она ликовала, тихо и неслышно, возможно готовя очередную «атаку», а возможно отдав «лавры правления» в только что избавившиеся от оков руки Мари. И неважно, что потом вновь плен, цепи и лязг, у них есть Сегодня. Сегодня, в котором они вместе, не рядом, а именно вместе. Сегодня кажется, что так будет всегда и, что Завтра никогда не наступит. У них есть Сегодня, а Завтра подождёт. Сегодня она в его объятиях, его руки вновь на её талии выводят кончиками пальцев непонятные узоры, губы на её щеках, шее, плечах оставляют мягкие и нежные, но всё же пламенные поцелуи, его дыхание, вновь сбившееся, чуть щекочет её кожу. А она пока что в лёгком и минутном бездействии: её голова запрокинута назад, подставляя тем самым для его поцелуев шею и ключицу. Несколько прядей волос упали, обрамляя её лицо, и она отняла одну руку от его груди и подняла её, чтобы поправить их… Её глаза были слегка прикрыты, а губы чуть раскрыты, и, осознав, что именно он привел её в такое состояние блаженства, Роберт улыбнулся и провёл указательным пальцем по её нижней губе. На этом её бездействие закончилось. Губы девушки, пройдясь по подбородку парня, коснулись его губ. Она что-то шептала, но Бобби не понимал ни слова, наслаждаясь её лёгкими прикосновениями. Мари целовала его щёки, скулы, виски, веки, даже нос, но специально избегала лишь его губ. Манящих, желанных, родных, любимых.. Она словно издевалась над ним и не видела в своей «пытке» ничего из ряда вон выходящего. А он чувствовал её горячее, почти обжигающее дыхание на своих губах и повернул голову, чтобы просто коснуться её губ своими. Когда он потянулся, чтобы прижаться своими губами к её, она отклонилась назад, а затем вновь приблизилась. Но, улыбаясь, Мари поцеловала лишь уголок его губ и наклонила голову, чтобы поцеловать его шею. Она стала легонько и почти неощутимо касаться его шеи самыми кончиками губ. Почувствовав, как он вздрогнул, Роуг улыбнулась, а её руки явно решили закончить начатое – девушка принялась за пуговицы белой рубашки. Но вышеуказанные пуговицы просто так, без боя, сдаваться совершенно не желали – 2-3 верхние поддались без труда, а потом.. А потом, абсолютно позабыв о своём маленьком сражении, Мари прикрыла глаза – теперь откровенно издеваться начал он. Его пальцы на её спине выписывали замысловатые узоры, вычерчивали изящный рисунок позвоночника, затем сомкнулись на её талии, переместились вверх, вновь на спину, как бы не в значай оттянули застёжку её бюстгальтера… Кажется с её губ сорвался слабый стон, а секунду спустя на лице Роберта появилась полуулыбка-полуухмылка, и она опять почувствовала её кожей. Но это вновь же была минутная-секундная заминка. Пальцы девушки вновь вступили в борьбу с пуговицами его рубашки. - Это нечестно… - шепнула Мари, но в её тихом голосе можно было уловить нотки разочарования. Он, кажется, вновь то ли улыбнулся, то ли усмехнулся, после чего Роуг тоже не смогла сдержать чуть коварной улыбки. Он ещё не знает, с кем связался. Ведь, в конце концов, не выдержав такого напора пуговицы – сдались. Правда некоторые из них не без смертельных потерь – в конце она буквально дёрнула-рванула ткань и несколько пуговиц просто разлетелись в разные стороны. Роберт, казалось, не ожидал столь быстрой «победы» девушки и окончания «сражения». Наверное, именно поэтому он вновь вздрогнул, на этот раз, когда её руки коснулись его плеч и одним движением скинули его рубашку на пол. Абсолютно не скрывая своего интереса, Мари скользнула изучающим взглядом по его плечам, груди, торсу..Правда первое, что бросалось в глаза были ещё незажившие царапины и пара порезов. Она даже не подозревала о таком. То есть..конечно, как с ним ещё могли обходиться в камерах Братства, но Роуг совершенно не хотелось верить в это. А он, скорее всего, сейчас скажет «Ничего, бывало и похуже». Девушка невольно улыбнулась этой мысли и протянула руку к его груди, а точнее к одному из порезов. Её пальцы бережно касались всё ещё воспалённой кожи, как бы боясь причинить Роберту боль одним неосторожным движением. И они так бы и продолжили бродить по его чуть бледной коже, если бы их не остановила мужская рука. В недоумении подняв глаза, девушка наткнулась на расширившиеся серые глаза. Боясь даже вздохнуть, Мари не смела отвести взгляда. Глубоко дыша, она смотрела на его чуть влажные губы, не в силах отвести взгляд, произнести хотя бы слово. Кажется её издевательствам и избеганию его губ пришёл конец, но она не имела ничего против. Вот всё и началось по новой. «Непонятно мелькали мысли, губы, глаза, кто первый? Однажды ты запомнишь, как любить и быть любимым». Её рука вновь легко толкнула его в плечо, заставляя снова лечь на пол. Если уж быть до конца честной, то она совершенно не заметила когда и как они успели сесть. Она вновь сидела на нём, всё так же её лицо находилось в считанных сантиметрах от его лица, её лоб касался его лба, её волосы редкими прядями касались его щёк, шеи, даже плеч. Руки девушки заскользили по груди парня, избегая касаться порезов, полученных накануне. Нагнувшись, она осторожно прошлась губами по краю пореза, при каждом движении ее тёплых губ парень резко вздрагивал. - Я причиняю тебе боль? - тихо спросила Мари, оторвавшись от своего занятия. И было в этом моменте что-то незабываемое, что-то идиллическое, что-то, чего возможно больше не будет никогда. Возможно – лишь однажды. Сегодня, сейчас..навсегда. Роберт Дрэйк: Казалось, времени нет. Не было этих секунд, складывающихся в минуты, минут, составляющих часы, часов, заставляющих стрелки двигаться вперед и вперед, заставляя приближаться момент расставания, неизбежный для них, неминуемый и в этой своей "неумолимости" пугающе отвратительный. Ничего не было: только светлый ковер, она и он сам. Она играла с ним, распаляя все больше и больше, заставляя желать сильнее и сильнее прикоснуться к ее губам, хотя только минуту назад он сам пренебрегал ими, успокаивая ее, напуганную выходкой Феникс, но не касаясь "улыбки дорогого рта". Она улыбалась, но теперь - по-другому. Они оба улыбались теперь иначе, такая вроде бы незначительная деталь говорила о многом. Оба - Роберт и Мари изменились за последние пережитые вместе минуты, стали еще ближе, а возможно ли это "ближе"? Как и пыталась доказать Феникс, возможно. Они стали другими, словно перешли на "другой уровень". Уровень чего? Доверия, отношений, даже жизни? Но ситуация обязывала к тому, чтобы перестать размышлять на философские и психологические темы. Просто плыть по течению происходящего, как раньше? Нет, теперь все было совсем не так, как раньше. Теперь они сами творили это происходящее. И это давало карты в руки Роберту, расширяло горизонты, в то время как Феникс давала новые возможности Мари, старт для нового витка ее биографии и развивающихся взаимоотношений с Дрэйком. Она играла с ним, зная как именно следует себя вести. Откуда - неизвестно. Но все шло так, как должно было быть, как нельзя лучше - сегодня. Его руки, ее руки двигались так, будто все движения и действия были загаданы, задуманы кем-то из них наперед, предопределены свыше? Бесконечные тянущиеся ласки, это ощущение ее кожи на кончиках его пальцев, то, как она чуть выгибает спину, стоит ему чуть сильнее, чуть четче очертить линию на предоставленном ему на сегодняшний вечер "полотне". Тот вздох, что он едва расслышал за собственной накатившей волной желания. Пальцы сами нашли застежку на узкой полоске плотной черной ткани и, легко подцепив ее, оттянули назад. Все. Рубашке пришел долгожданный предсказуемый и стремительный конец. Ее хитрый изучающий взгляд, полный торжества. И вдруг что-то изменилось, догадка пришла как только он опустил голову, проследив за взглядом Роуг. Конечно же! Порезы и ссадины, пара синяков, за то время пока он был не здесь, кое-что успело зажить, но два или три особо глубоких и "долгоиграющих" до сих пор не исчезли. А он и забыл о них. Ее рука, его рука. И новая волна на радость Феникс. Она толкнула его в плечо, он снова лег, почувствовав голой спиной щекочущую прохладу ковра. Так близко и опасно, потому что торопиться, чтобы все это кончилось слишком быстро, быстрее, чем могло бы, не хотелось. Они растягивали удовольствие, каждую "фазу" происходящего, до конца вбирая столь приятную истому, охватившую их тела, не стараясь запомнить эти ощущения, зная, что они и так навсегда останутся с ними. Такое забыть невозможно, ее невозможно забыть. Ее мягкие волосы, спадающие на его щеки, дополняющие атмосферу их уединения, и от этого Мари казалась еще более близкой, еще более его, и когда ее ладони оказались прислонены к его груди, а затем повторилось прикосновение, которых еще каких-то полминуты назад было так много, что он задыхался в них, а теперь, стоило ей прекратить сладкую пытку, стало так не хватать. И все же этого было мало, когда вдруг... -Я причиняю тебе боль? - странно прозвучал ее голос в абсолютной тишине, нарушаемой лишь звуками ее и его поцелуев, треском разлетевшихся пуговиц и щелчком застежки ее бюстгальтера, оказавшейся в его пальцах, который (что важно) все еще оставался на своей хозяйке. Боль? Она причиняет боль? Если даже это и так, то за то, чтобы продлить этот миг, он бы, не задумываясь, отдал бы все на свете. Этим вопросом Мари лишь подтвердила, что она это она, а не очередная разыгранная роль в ее исполнении, созданная огненной птицей. Они остановились, и Роберт взглянул на нее снизу вверх, приподнявшись на локтях. -Боль? Разумеется, нет! - горячо заверил ее парень и даже рассмеялся, снова откинувшись на ковер, отчего девушка смутилась, и щеки ее еще больше заалели. - Ну что ты такое говоришь? - Роуг уже успела выпрямиться, сидя на нем, и сейчас Дрэйк потянул ее на себя за руку. Она поддалась и опять наклонилась к его лицу, а Роберт, словно собираясь что-то сказать ей, подвинулся к ее уху и, выдержав короткую, но эффектную паузу, чтобы Мари успела окончательно сконцентрировать свое внимание на готовности слушать его...схватил ее за плечи и перевернулся вместе с ней на многострадальном ковре. Теперь коварства во взгляде было не занимать именно Айсмэну, Роуг не могла да и не ожидала от него чего-либо подобного. Козырь в рукаве? Вряд ли, но эффект неожиданности сделал свое дело, и он оказался сверху. "Нечестно?" А кто говорил, что игра пойдет по правилам? Они поменялись ролями. И вот уже Роберт, разведя в стороны ее руки, наклонился к ней, к ее губам с тем, чтобы коснуться их, но едва она начнет отвечать ему, разорвать прикосновение и, почти так же, как и она, "двинуться дальше". Только не к щекам, а вниз. Едва губы Роберта распрощались с ее нижней губой, он сместился ниже, опираясь на руки, принявшись продолжать "исследования", начатые руками, ее тела, будто пробовать ее бледную кожу, касаясь ее. Все было ново, они никогда еще не были такими, как сейчас, и вернуться в прежнее состояние едва ли что-то их заставит. Ее стон? Нет, он не слышал, слишком поглощен был тем, что происходило, тем, что делали с ним эта шея, эти плечи, линия груди, талия...что его прикосновения делали с ней. Ему хотелось ее, Мари была так.... именно прекрасна. И такой она не представала перед ним раньше, пряча чувства и желания глубоко внутри. Но сегодня есть сегодня, и у них появился шанс все исправить. Он целовал ее всю, от подбородка до самой линии джинсов, а ей казалось, что по ее разгоряченному страстью и истосковавшемуся по нежности и прикосновениям телу водят кубиком льда, и от этого ее целиком охватывала покалывающая дрожь, захватывающая дух, подливающая масла в огонь, что разгорался внутри нее с каждым его движением все ярче, обжигая все более чувствительно. Впрочем, про кубик льда - было недалеко от правды. В какой-то момент, когда Роберт поднял голову, Мари случайно заметила, что его губы поменяли свой обычный цвет на голубоватый с белым "ледяным" отливом. И это объяснило все. -Бобби, - он повернулся к ней, и, совсем как он, девушка провела по его губам указательным пальцем правой руки. Дрэйк осознал, что теперь уже его сила слегка вышла из-под контроля - слишком силен "накал страстей". -О, прости, - от ее прикосновения, он чуть наклонил голову, и губы оттаяли, вернувшись в обычное состояние, но все же оставаясь прохладными. В который раз руки Роуг оказались сначала на его плечах, потом спустились ниже - на пояс. Он было собрался поцеловать ее снова, но... Нет, Феникс не могла больше выносить этого, пусть она сегодня в роли безмолвной зрительницы, но тем не менее право голоса и силы, восстанавливающиеся в свете последних событий с поистине космической скоростью, у нее не отнимет никто! В тот самый момент, когда Роберт собрался наклониться к Мари, а Мари с готовностью приподнялась навстречу его ласкам, раздался треск рвущихся ниток и звон. Они оба опустили взгляд вниз - он на застежку ее джинсов, точнее на скрепляющую молнию пуговицу, а она на пряжку его ремня. Потому что враз и пуговица, и пряжка с силой отлетели в сторону, встретившись со стеной и упав, обреченно звякнув от удара друг об друга. Начало кульминации было положено. На секунду в самой глубине зрачка Шельмы вспыхнул ехидный отголосок прежнего красно-оранжевого пламени, но так же быстро, как возник, он исчез. А вот желание никуда не делось. Феникс все рассчитала с пугающей точностью. Окончательно забывшись в этой ночи, опять не сговариваясь, но будто по сигналу, и он, и она спустили руки к поясу - он к ее, она к его, ухватившись за него. Мари вынудила Роберта перевернуться на бок, и в этой части они уже оба лежали рядом, держась друг за друга. Один синхронный рывок, захватившее разум сладострастие и 30 секунд, и штанов как ни бывало придется пол-гардероба обновлять после этой сцены^^ две пары джинсов оказались в его и ее пальцах. Единым небрежным и медленным движением они откинули их в сторону. Ситуация становилась все интереснее и весьма многообещающей. Снова сливаясь вместе с обьятиях, хаотичных быстрых порывистых поцелуях, не чувствуя ничего кроме всепоглощающей остроты соблазна и похоти, практически полностью обнаженными предстали друг перед другом Роберт и Мари. Феникс разбудила готовый пробудиться от малейшей инициативы вулкан, который дремал, надежно успокаиваемый Мари до поры до времени - до этой минуты. Словно в лихорадке, в не отпускающем пока не будет воплощен в жизнь порыве он провел ладонями по той самой плотной черной материи, той самой узкой полоске, которую оставил в покое в прошлый раз, но сейчас все обещало кончиться иначе. Пальцы снова уже знакомо скользнули по спине, и вмиг оказались на черной застежке, единственном крючке, предпоследней преграде на пути к окончательному торжеству огненной птицы, изнывающей внутри Роуг. Одно движение, и... но ведь она сдалась ему еще раньше, и наконец-то Роберт почти получил то, чего хотел. Хотя... представить, что когда-нибудь он получит такое, он не мог даже в самых оптимистичных ночных фантазиях. Черный бюстгальтер потерял опору, Роуг перестала ощущать тесные "обьятия" синтетической ткани, но остались еще лямки, удерживающие его на ее плечах. Единожды начав, уже не остановиться, не правда ли? Роуг: - Боль? Разумеется, нет! Что ты такое говоришь? Она лишь чуть пожала плечами и опустила голову, так чтобы волосы упали ей на лицо и скрыли её нейпоми откуда взявшийся румянец. Его рука тут же мягко коснулась её щеки и заправила прядь непослушных волос за ухо. Она улыбнулась и судорожно вздохнула, когда его ладонь коснулась её ладони, их пальцы переплелись и он вновь потянул её на себя. Надо сказать, что никаких возражений у девушки по этому поводу не имелось. Ведь стоило ей отстраниться от него, потерять тепло его тела, ощущение его рук и ей казалось, что ещё чуть-чуть и она замёрзнет. Замерзнет, даже оказавшись в пустыне. Но сейчас расстояние, на котором они находились друг от друга измерялось даже не сантиметрами, что сводило с ума ещё больше, нежели их пытки и издевки друг над другом. По крайней мерее Мари так считала до тех пор, пока Бобби не решил сменить её на посту мучителя. Казалось, он лишь наклонился к её уху, чтобы что-то сказать-шепнуть и она затаила дыхание и напряглась всем телом, а он.. Сомкнул пальцы на её плечах и одним движением перевернул её на спину и, коварно улыбаясь, оказался сверху. Она никак не ждала ничего подобного и его действия, как следствие, стали для неё полнейшей неожиданностью. «Ты играешь с огнём Роберт Дрейк» - ухмыляясь самой себе шепнула Феникс и крепко вцепилась руками в решётку клетки. Но мучитель из него, нужно сказать, получился отменный. Его губы накрыли её жарким поцелуем, её руки было дёрнулись в попытке обвить его шею, но тут же были прижаты обратно к полу, отчего ей вновь захотелось сказать, что это «нечестно», но вместо этого она лишь слабо застонала ему в губы. Его губы изогнулись в улыбке и, несмотря на все попытки девушки со всей пылкостью и страстью ответить на его поцелуй, «двинулись дальше». Самого Дрейка вопрос «нечестности» сейчас совершенно не волновал. Он рассыпал поцелуи, нет, не по её щекам или скулам! Осмелев, он лихорадочно целовал её шею, а, достигнув ключиц, его губы задержались в ложбинке между ними, короткий стон, слетевший с её губ, вызвал у него очередную довольную улыбку. Роуг с большим трудом понимала, что все эти звуки издаёт она сама. Ничто и никто никогда раньше не оказывало такого воздействия на её тело. Ощущения, которые он пробудил в ней, были блаженной пыткой, сладким исступлением, и тело её в отчаянии молило о большем. А он лишь подливал масло в огонь, разрастающийся и внутри девушки и снаружи неё, сжигающий её буквально дотла и возрождающий из пепла вновь и вновь, как феникса. Страшно подумать, но если бы не вмешательство этой пламенной птицы, там, в медпункте, то этого ничего сейчас бы не было. Пускай, эта сила и пугала девушку, но даже если эта огненная бездна поглотит её раз и навсегда, утянет на своё дно, Мари ни за что на свете не откажется от этого момента. Ни за что не изменит Сегодня. Сегодня она – его, до конца и без остатка. И, осознавая это, он целовал её почти что властно. Но теперь его поцелуи не обжигали, скорее напротив. По её телу точно водили кубиком льда, как раз в тех местах, где его губы сливались с её кожей. Приятный и сводящий с ума холод заставлял её дрожать всем телом, а он был так близко, что мог видеть, да и чувствовать мурашки на её коже. Она буквально выгибалась и извивалась под ним, а по виду самого парня, можно было сказать, что ему это даже больше, чем нравится. Но когда он чуть приподнял голову, а её взгляд скользнул по его лицу, ей сразу же стало понятно, откуда взялся «лёд». - Бобби, - она слабым голосом окликнула его, и на её удивление он повернулся. Его губы были чуть голубоватого с белым оттенка, но стоило ей провести указательным пальцем по его нижней губе, как последствия вышедшей из под контроля силы мгновенно исчезли. - О, прости, - она ничего не ответила, лишь тепло улыбнулась и только в этот момент заметила, что его руки отпустили её запястья и, что теперь она вполне может составить ему конкуренцию. Её ладони незамедлительно скользнули по его плечам, кончики пальцев пробежали по его груди и остановились на поясе. Кажется, на время он решил сдаться и наклонился, чтобы поцеловать её, как вдруг.. Всё внутри девушки вновь вспыхнуло, кожа на секунду стала обжигающе горячей, а в глазах на долю секунды промелькнуло оранжевое пламя, промелькнуло, как бы усмехнулось и исчезло. Именно в этот момент комнату, наполненную лишь звуками их дыхания, наполненную лишь ими, пронзил резкий треск рвущихся ниток и непонятный звон. Они оба мгновенно опустили взгляд – он на пуговицу её джинс, она – на пряжку его ремня. Это просто не могло быть ни что иное, потому что мгновенно и пуговица и пряжка отлетели в сторону, ударились об стену, и с глухим эхо обречённо приземлились на пол. Феникс знала, что делала. Складывалось такое ощущение, что она с огромной точностью просчитала каждый шаг, каждое движение и с каждой секундой больше и больше, настойчивее и настойчивее подталкивала их лишь к одному. К тому, что уже было неизбежно, потому что ни он, ни она менять ничего не хотели. Но они же, вопреки всему, медлили, пытаясь взять из каждого момента всё, что можно. Максимум ощущений, прикосновений, чувств, дыхания, даже слов. Феникс же эта медленная пытка совершенно не устраивала. Казалось, что эти муки сладострастия терзали её больше, нежели саму Роуг. Поэтому Феникс диктовала свои правила, и им не оставалось ничего другого, как с нескрываемым наслаждением играть в эту игру. Мгновение спустя его и её руки опустились на пояс друг друга, и она почти задохнулась, когда его пальцы чуть приспустили вниз её джинсы, но с лёгким удивлением она заметила, что её руки сделали тоже самое. Казалось, что всё происходит в замедленном темпе… И в то же время всё случилось так быстро. Ещё секунду назад они были полностью одеты, а уже в следующий миг на них осталось только нижнее бельё. И вновь жаркие объятия, поцелуи, покрывающие всё тело, чуть робкие прикосновения к теперь доступным ногам, бёдрам. Её губы наконец-то коснулись его в неистовом и жадном поцелуе, и на этот раз ни один из них не отстранился, словно забыв о недавних играх друг с другом. Она вновь и вновь припадала к его губам, отстраняясь лишь на секунду, чтобы перехватить дыхание. Нет, это была не Феникс. Теперь она сама хотела так целовать его: страстно, жадно, горячо, пылко, сливаясь во едино. Но по понятному лишь ей одной порыву, да и то не до конца, её губы вновь «двинулись дальше». Хотя Роберт и пытался держать глаза открытыми, казалось, что веки закрываются сами собой под весом невидимых грузиков. Как только они, наконец, закрылись, его осязательные способности словно возросли в несколько раз, и он слегка застонал, крепче сомкнув пальцы на её плечах. Он чувствовал её губы, целующие его шею, плечи, затем впадинку между ними. Его руки мгновенно соскользнули на её талию и ближе притянули к себе. Девушка незамедлительно откликнулась и, перекинув ногу, вновь оказалась сверху. Её руки начали бродить по его груди, иногда останавливаясь. Дыхание у обоих снова стало учащаться, хотя когда это оно успело прийти в норму? Тяжело дыша, Мари наклонилась, целуя его тело, переходя от груди к шее, слыша бешеный стук его сердца и рваное дыхание, чувствуя, как резко сжались его руки у неё на талии. Девушка понимала, что завтра она, возможно, не поверит, что это происходило между ними, но сегодня… Сегодня всё было по-другому, они были другими. Такими они навсегда запомнят друг друга, и эта маленькая тайна будет принадлежать лишь им одним. Именно в этот момент он чуть ли не резко сел и нагнулся к её губам, будто желал рассказать ей какой-то секрет, но, казалось их уже не было, да и говорить сейчас вовсе не хотелось, поэтому его губы нашли себе занятие поинтересней и теперь уже он блуждал губами по её шее, не пропуская ни одного дюйма её кожи. Мари лишь крепче прижала Роберта к себе, пытаясь обнять его всего. Тогда его руки легли ей на спину, словно пытаясь помочь ей, но незамедлительно скользнули вверх, пальцы в очередной раз подцепили застёжку её бюстгальтера и на сей раз, лёгким движением, расстегнули её. Роуг лишь судорожно вздохнула и замерла в его объятиях. Но он вовсе не спешил снимать эту, уже измученную, деталь её одежды. Наверное, именно поэтому, а может опять только по ей одной понятному порыву, девушка отстранилась от Бобби, скрестила руки на груди и обхватила себя за плечи. Он же вновь зачарованно наблюдал за её действиями, она не сводила взгляда с его глаз. Она, чуть нервничая и дрожа, прошлась пальцами по плечам и спустила лямки бюстгальтера. Но снимать его совсем – не спешила. Её руки всё ещё были скрещены и она, словно чуть смущалась его, и на её щеках вновь заиграл лёгкий румянец. Тогда она, всё ещё прикрываясь одной рукой, другой отбросила в сторону опять же ставший ненужным атрибут одежды. Но дальше – не спешила. Мари лишь ближе придвинулась к Роберту и её ладони сомкнулись на его щеках. Её цепкие пальцы крепко держали его лицо, не давая смотреть ему никуда, кроме как ей в глаза. Тогда она собралась с духом и чуть хриплым голосом шепнула: - Я надеюсь, ты понимаешь, что ты первый..и единственный.. Она вглядывалась в его глаза, ожидая его реакции, его слов, ожидая его. Казалось, она дрожала всем телом, но не понятно от чего больше. То ли от боязни «высоты», то ли от желания скорее её ощутить. Роберт Дрэйк: - Я надеюсь, ты понимаешь, что ты первый..и единственный.., - она удерживала его внимание, его лицо, фокусируя на одном факте, который ее так волновал, да и не одну ее. Да только, как уже говорилось, Роберт не мог представить себе, что такое произойдет когда-нибудь с ними. С кем угодно, рано или нет - не так уж и важно, потому как поколение уже не то, времена другие. Но ведь ее дар, ее сила, как вечная стена между ним и ею. Как раз та падающая стена, наподобие Пизанской башни, которую удерживала буквально спиной, каждый раз останавливая его в последний момент, Мари, стена, что давила на нее, заставляя забыть о своих нуждах и мечтах, ведь одно неверное движение - в сторону, и все мгновенно рухнет, погребя под своими обломками Дрэйка - раз и навсегда. И как уже говорилось, он-то был уже готов умереть даже за длящийся дольше обычного поцелуй, простое обьятие, но она всегда сжимала волю в кулак, заставляя забыть о том, что они в очередной раз оказались соблазнительно близко друг от друга, сделать вид, будто ничего и не было. Бобби не задумывался чего это стоило Роуг, он был расстроен, взбешен, даже обижен тем, что она не доверяла ему - ведь он всегда сумеет вовремя остановиться. Но как подтверждали их немногочисленные попытки, голод - штука опасная, и прекратить поцелуй, даже простое соприкосновение - не такое уж легкое дело. А сейчас... все просто было иначе. Совсем по-другому. И это могло больше никогда не повториться, и они оба это понимали, и шанс не должен был быть упущен. Тягостная тишина, она смотрит в его глаза, заглядывая прямо в его душу. Что было в них, в его взгляде в тот момент? Растерянность, страх, смятение? О нет, даже и близко всего этого не было. Но и искра, делающая непривычно многозначительный сегодня взгляд Роберта похожим на обычный "расходный" взгляд Реми, испарилась. И весь облик, все выражение лица стало серьезным, и снова эта привычка: смотреть, быстро переводя взор с глаз на губы, с губ на глаза... И короткая фраза: -Я все понимаю. Был ли или хотя бы старался быть понимающим во всем, всегда, для нее Айсмэн, да и как знать получалось ли это у него, но если не все, то понимал он все-таки многое. В ней самой, в ее характере, фразах, срывающихся в критический момент. И все вернулось на свои места теперь на совсем, окончательно. Он сказал бы, что не может сейчас припомнить подходящего случая (потому что амнезия накладывала свой отпечаток), но они всегда так или по-другому находили выход из кризисных ситуаций, когда вроде бы еще чуть-чуть - и все, конец, "гейм овер". И все испытания, которых Бобби также "припомнить не мог" просто физически, преодолевались ими с завидным упорством, как будто не могло быть поражения, и даже другие Люди Икс, ученики школы, все, кто знал их, не могли, наверное, представить, чтобы Дрэйк и Даркхоулм были не вместе. Это как что-то само собой разумеющееся, вечное, незыблемое, а ведь это стоило им обоим стольких сил, нервов, слез. Но этой стороны не видел никто. Кроме них самих, знающих друг о друге практически все. И это сближало девушку и юношу еще больше, связывало их в одно целое еще крепче. Роберт стал "старше на жизнь" и чувствовал себя теперь другим - старше, сильнее, мудрее. Мальчика, жившего по указке старших, поражающего своим послушанием, не было больше. И от этого, вернее, не только, но и от этого тоже он с Мари вел себя иначе, чем прежде: смелее, увереннее, хотя прежнее "я" еще пыталось напомнить о себе, однако, безуспешно. Она все еще держала его лицо "в своих руках", а он все еще держал в своих руках ее. Это было так маняще... Они опять опустились на ковер - держа друг друга в обьятиях. Ее ноги в его ногах, ее грудь прижата к его груди, ее губы у его губ, дыхание - одно на двоих, глаза в глаза, и снова он сверху, а она лежит на спине, и длинные каштановые волосы - особая черта в общем описании своеобразной красоты Роуг веером растлались по мягкому покрытию, и две пряди белее, чем самый белый снег, как всегда обрамляли ее лицо. И ее горячая кожа, и его прохладные губы, ее страстный и жадный ответ ему впервые без страха, без опаски, без недоверия. Впервые она доверилась ему полностью - "до конца и без остатка", и он не собирался ее подводить. Не уставая от нескончаемых в эту ночь ласк, не теряя сознания от удушливой волны сладострастия и чувственности, желая всегда держать ее вот так "в руках", ласкать и прикасаться, доставлять ей удовольствие, будить настоящую страстную молодую женщину в робкой и сознательной девушке, сподвигать ее на новые ощущения и даже желания, Роберт вернулся на хорошо известный ему теперь "путь", все так же - губами, вбирая и пробуя ее кожу, мысленно улыбаясь, когда снова и снова она выгибалась вольно или невольно от его касаний, затем опускаясь и еще больше прислоняясь к ковру. Он спускался все ниже, как и до этого - от самых губ к подбородку, затем линия шеи оказывалась на его пути, не медленно, но и не особо быстро, так, чтобы Мари могла прочувствовать все, что ощущала, получить как можно более полную картину эмоций, пройдя через все возникающие импульсы и впечатления, но ничего при этом не делая, только чувствуя, потому что ее роль в этом действе опять была пассивной. Он спустился к ложбинке в самом центре ее груди, на несколько мгновений остановившись там. Мягко, но настойчиво Роберт продолжал целовать ее, сначала не отступая, не сворачивая с прямой, которую сам себе же изначально и выбрал - сверху вниз, но... Опять очередное "но", и ведь она... Все тело девушки замерло, словно готовясь к новому этапу неизведанного прежде удовольствия, сама она затаила дыхание, когда он прикоснулся губами именно к ее груди. И уже через долю секунды, когда Мари выгнулась сильнее, чем прежде, Роберт, повинуясь страсти и всему тому, что происходило сейчас в его собственном теле, вдруг схватил ее за талию, одним движением сместив ладони на уровень ее спины, прижал ее к своим губам, так же жадно и горячо, как "учила" Феникс, впиваясь губами в ее кожу, целуя неистово ее грудь снова и снова, все глубже, будто насытиться было чем-то для него в эти минуты немыслимым. Голод - опасная штука. И хаотично блуждая, вырисовывая на полотне ее груди произвольные линии и черточки, не отпуская ее, ласково гладя ладонями ее желанное прекрасное тело, действительно не оставляя ни один дюйм ее благоуханной нежной кожи неизведанным, Роберт старался доставить удовольствие прежде всего ей, а сам получал взамен столько, что впору было уже захлебнуться и сгинуть в водовороте происходящего, но они были осторожны. Хотя бы сначала. И хоть это и бесило Феникс, она все же не могла не восторгаться теми, кого сама пробудила от "спячки", в которую их вогнали обстоятельства и чувство ответственности. Проклятая ответственность! Но сегодня он освободит ее от нее, возьмет все на себя, и если что - "будет на кого свалить"... За шепчущие мягкие в высшей степени приятные прикосновения не только губ, но рук, подушечек пальцев, кончика языка Мари одаривала его этой дрожью, всепоглощающей страстью, заставляющей двигаться дальше "по течению" еще плавнее, сжигающей чувственностью с возникающим незамедлительно где-то на задворках сознания (как сказала однажды она сама: "Ты же парень, на уме у тебя лишь одно") яростным желанием, руководствующимся одной лишь грубой похотью, но быстро вытесняемым любовью к девушке, лежащей сейчас беспомощной и подчиненной на ковре в его комнате. Да, Роберт любил ее, и любовь диктовала ему, как вести себя. Достаточно, но все же бесконечно мало, задержавшись в буквальном смысле на ее груди, Дрэйк отправился дальше, ниже. Ее жар передавался ему, его буквально захлестывала волна гормонов и ощущений, возбуждаемых в ней им. И по мере приближения к финалу путешествия его губ по ее коже возникшее уже энное количество единиц времени назад знакомое чувство внизу живота нарастало, а вернуть в норму ритм дыхания и сердцебиения уже было нереально, слишком остр момент, хоть это все-таки и не был предел того, что им еще только предстояло испытать. Он поднял голову, он взглянул на нее, а ее глаза были закрыты. Роберт подвинулся, оказавшись у ее лица. Пальцы, уже доказавшие свою ловкость и неизвестно откуда взявшуюся в этом деле сноровку, теперь легли на край последней оставшейся на Мари детали ее одеяния. Такая же, как у застежки, плотная черная ткань, а вот приятный "ток", бьющий его, как только ткань не без его помощи стала менять свое местоположение, расставаясь с бедрами, коленями, лодыжками и наконец ступнями своей хозяйки, был гораздо сильнее. И краски, составляющие его и ее палитру наслаждения, расширились в цветовом и эмоциональном диапазоне, как только до их ушей донесся шелест падающей где-то в стороне, как и все, что падало в этот вечер до этого, черной материи, расширились еще и еще. Роберт снова перевернулся на бок, продолжая "игру", переставшую быть всего лишь надуманным Феникс действом, и когда он оказался опять на одном уровне с Мари, рядом с ней, его рука возникла на ее обнаженном бедре, удивляя покалывающим легким холодом кончиков пальцев, обозначивших себя чуть более явно.
Iceman: Архив отыгрыша: часть 4. Роуг: И время устало рисовать иероглифы на песке. Устало ускорять и замедлять ход, не делая на самом деле совершенно ничего. Оно просто шло, это уже ей казалось, что оно то летит с огромной скоростью, то замедляется на вечность. Так и сейчас. Она смотрела в его глаза, буквально заглядывая ему в душу и, в тоже время, раскрывая перед ним свою «до конца и без остатка», фокусируя его взгляд на волнующем и чуть пугающем её вопросе. - Я всё понимаю, - и она спокойно выдохнула. Иногда ей казалось, что он знал и понимал её лучше, чем кто-либо. Понимал и знал её характер, её мысли, опасения, страхи, даже мечты и желания..Теперь он как никто другой знал и её тело – и он единственный. И эта мысль грела её изнутри, придавала ощущение целостности, завершённости. Он – дополнял и завершал, тем самым, создавая её. Он – часть её, ровно так же, как и она – часть его. И сейчас она ощущала это как никогда раньше. Как никогда отчетливее, яснее, захватывающе, головокружительнее… Они вновь опустились на ковёр, но на этот раз как-то по-другому, нежели раньше. Ещё крепче сжимая друг друга в объятиях, более интимно, лично, тесно, доверяя. Мари думала, что они близки, когда давление его тела впервые заставило её лечь на пол, как же она ошиблась. По сравнению с тем, что происходило сейчас, это было цветочками. Теперь же её грудь прижималась к его груди, его живот касался её живота, её ноги в его ногах, его руки подняли её, завели ей за голову и, скользнули по внутренней стороне, от подмышек до запястий, его пальцы пробежали по её ладоням и переплелись с её пальчиками. Возможно, тогда и было что-то подобное, но ощущение его обнажённого тела рядом с её вызывало абсолютно иные ощущения, нежели когда на них, точно преграда, была одежда. Теперь она почти задыхалась от его ласк, выгибалась, извивалась, с её губ срывались гортанные стоны, становясь с каждым разом всё громче и требовательней. Его губы, наконец, нашли её и слились с ними в жадном поцелуе, но опять же не таком как раньше. Более интимно, лично, тесно, доверяя. И с каждым таким прикосновением она распалялась ещё больше, хотя, казалось бы, куда больше? Она и сама не знала предела и грани этого пламени внутри неё, ведь ничего подобного она раньше не испытывала. Никто до сих пор не пробуждал в ней таких чувств. Раньше для неё было наградой просто быть с ним рядом, обнимать, сжимать его руку в своей, скрытой перчаткой ладони, а уж если они целовались, то она всегда отстранялась от него, стоило поцелую лишь немного углубиться. Тогда ей хотелось умереть за несколько лишних секунд пребывания рядом с ним, на расстоянии «соблазнительной близости», манящий и тянущей, но каждый раз она сама же и препятствовала этому, как никто другой, зная свою силу и её последствия. Думала ли она, что когда-нибудь, без боязни и страха, вновь и вновь будет касаться его губ своими? Пожалуй, только мечтала, но каждый раз словно одёргивала себя и смахивала с ресниц солёные слёзы, дабы не тешить себя пустыми надеждами. Но тайно, не позволяя эту мысль даже самой себе, она желала того, что сейчас происходило между ними и ей хотелось испытать это именно с ним. Мечты сбываются? Как бы то ни было, сейчас она целовала его или он её, Мари уже не смогла бы ответить с уверенностью и, не задуматься после над правильностью своего ответа. А его губы, не дожидаясь этого самого ответа, уже начали мучительно медленно целовать её подбородок, спускаться к шее и осыпать поцелуями каждый её изгиб и миллиметр, видимо для того, чтобы она почувствовала, ощутила, запомнила и никогда не забыла, и Роуг была уверенна, что так оно и будет. Поцелуй, один, другой, его губы остановились в ложбинке в самом центре её груди, поцелуй, один, другой, и она замерла в ожидании чего-то нового и доселе неизведанного. Секунду спустя его всё ещё чуть прохладные губы коснулись её груди и от неожиданности она выгнулась ему навстречу, на этот раз не пытаясь ускользнуть от его прикосновений, а, напротив, в попытке ощутить их вновь и вновь, снова и снова. И он не заставил её долго ждать. Его руки мгновенно скользнули ей на талию, одним движением переместились на спину и, почти что вцепившись в её кожу, прижали к себе, заставляя её принять полусидячее положение. Единственной опорой для неё сейчас были её руки, которыми она с силой успела упереться в пол и его руки, удерживающие и прижимающие к себе. Она почти задыхалась, а по всему телу пробегала приятная дрожь с каждым его прикосновением. А он жадно и неистово вновь и вновь припадал губами к её груди, словно не мог насытиться. Поцелуи становились всё смелее и раскрепощённее, и ей казалось, что ещё чуть-чуть, и она потеряет сознание, но лёгкое покалывание и боль в напряжённых руках, словно возвращали её в более или менее нормальное состояние. Но стоило ей разомкнуть веки, как вся комната поплыла у неё перед глазами и чуть закружилась голова, так что глаза, с таким же успехом, как и открылись – захлопнулись обратно. А он, тем временем, видимо решив, что уже уделил должное внимание её груди, двинулся дальше. С её губ сорвался разочарованный и протестующий стон, но, тем не менее, она вновь выгнулась ему навстречу, стоило лишь его губам пройтись по её животу. Но всё было не так просто. У Роберта Дрейка, по всей видимости, уже созрел коварный план по сведению бедной девушки с ума окончательно и безвозвратно +) Пока его губы блуждали по её животу, руки парня без дела тоже не остались. Соскользнув ладонями со спины на талию, затем на живот, он прошёлся кончиками пальцев вверх и теперь уже его руки вытворяли совершенно непристойные действия с её грудью. Ей показалось, что она сейчас находится в огне и воде одновременно. Её пальцы крепко сжались на ковровом покрытии, и казалось, что ещё чуть-чуть и ткань ковра разойдётся по швам. Её руки уже просто не могли выдержать такого давления, и она вновь легла на спину. Как раз в этот момент Дрейк решил прекратить свою пытку и приподнялся так, что теперь их лица были на одном уровне. Она тяжело дышала ему в губы, расстояние вновь измерялось не в сантиметрах, именно поэтому Бобби смог буквально ощутить и почувствовать, как она задохнулась и вовсе перестала дышать, когда его уже доказавшие свою ловкость пальцы избавили её тело от последней детали одежды. Мари чуть нервно заглянула ему в глаза и, наткнувшись на его взгляд, нежный, полный ласки и любви, вся нервозность куда-то испарилась и она тепло улыбнулась ему. Его губы тоже дрогнули в улыбке и… и вновь его ловкие руки, ладони, пальцы, на сей раз на её теперь уже обнажённом бедре. Всё её тело словно пронзил электрический ток, стоило лишь его прохладному прикосновению обозначить себя на её распалённой от его поцелуев коже. Её губы мгновенно нашли его, но не в жадном или неистовом поцелуе, почему-то сейчас она поцеловала его нежно, с трепетом, с каждым прикосновением раскрывая его губы и углубляя поцелуй. А его пальцы тем временем выводили на её бедре замысловатые узоры и в какой-то момент, лишь на долю секунды, скользнули на внешнюю сторону бедра, но тут же вернулись «на место», тогда она вновь разочарованно и протестующее застонала ему в губы и вновь выгнула спину. Тогда он разорвал их поцелуй, его руки скользнули: одна ниже по ноге, другая на спину. Одной рукой подхватив её под коленями, другой, прижимая её к себе, он поднялся, держа её на руках, и двинулся в сторону кровати. Буквально мгновение спустя она впервые за вечер ощутила под спиной не ковровое покрытие или твёрдый пол, а мягкость матраса и прохладу покрывала. Её руки, обвив шею парня, притянули его к себе, он мгновенно откликнулся, и теперь она вновь ощущала тяжесть и приятный жар его тела. Он наклоняется к её лицу, его губы опять на её губах, но он быстро отстраняется и вновь начинает целовать её подбородок, кажется, вновь пытаясь пойти по своему «пути». От подбородка к шее, от шеи к ключице, от к ключицы к груди.. Но она удерживает его, ведь её руки всё ещё обвиты вокруг его шеи. Удерживает и притягивает для нового поцелуя, горячего и страстного. Но Дрейк, как уже было сказано, не отчаивается и не сдаётся, если не губы, то в «атаку» идут руки. И она вновь и вновь изгибается от его прикосновений. Но на секунду она останавливается и как раз ловит его руки, уже готовые соскользнуть с её талии на бедра, прислоняется лбом к его лбу, ласково трётся с ним носами и выдыхает ему в губы: - Я хочу тебя, - и незамедлительно его встречный вопрос: - Ты уверена? – его губы ласково и рассеянно целуют её шею. Казалось, прошло несколько минут, прежде чем она ответила. Щёки девушки пылали, но лицо было по-прежнему серьёзным, она пристально смотрела на Роберта. - Да, - и вновь жар объятий. Он прижимался к ней так, что она едва могла определить, где заканчивался он и начиналась она. Всё слилось практически воедино, а факт того, что между ними остался всего лишь один слой ткани, и осознание этого факта, было настолько невыносимым, что первое впечатление было сродни раю и аду одновременно. Наверное, именно поэтому или по непонятной интуиции, порыву, её ноги согнулись в коленях и обхватили его за пояс. Медленным движением, почти, так же как и он, кончиками пальцев, правда, не рук, а ног, она освободила его бёдра, колени, лодыжки, а затем и ступни от последней детали его одежды. Ну, вот и всё. Назад пути не было. Да его никто и не искал. Роберт Дрэйк: Место действия поменялось, но основные декорации остались прежними. Она была в его руках, в очередной раз в буквальном смысле, отчего в комнате и без того достаточно душной становилось все жарче и жарче. И невозможно дышать, но кислород откуда-то все еще берется. Роберт бережно опустил Мари на покрывало, и слой из самого покрывала и одеяла, заправленного сверху, незамедлительно смялся. Дрэйк задержал у кровати, когда она притянула его к себе, и он спросил: - Ты не поможешь? - имея ввиду только покрывало, но Феникс, готовая уже выть внутри игнорирующей ее Роуг, тут же откликнулась, и уже через долю секунды покрывало, а за ним и одеяло сползли на ковер, где еще несколько минут назад находились парень и девушка. Мари оказалась на белой простыне, на фоне которой ее кожа выглядела уже не такой бледной. Она была обнажена, в комнате - только рассеянный лунный и звездный свет, он в тени, она на свету, и...Боже, как же она была прекрасна! Словно насмешкой судьбы созданное столь бесподобное тело, доселе скрытое от прикосновений. "Смотри, но не трогай" - сегодня они опровергли этот принцип...почти до конца. И Роберт вправду не был уверен, что такая ночь повторится когда-нибудь в его жизни, но он был готов на это, поскольку уже давно сделал свой выбор. Эта острота в их отношениях, вечный риск, недоступность - разве все это могла дать ему Кэтрин? Ответ был ясен без слов. Он все еще лежал, наклонившись к ней. Как только упало одеяло, Мари улыбнулась, глядя ему в глаза, и Роберт поцеловал ее улыбку, по которой так истосковался, которой так давно не видел - до сегодняшнего вечера, до этой самой ночи. И опять. Да, Мари вся оказалась, словно создана для того, чтобы ласкать ее, беречь, любить. И поэтому он старался дать ей как можно больше в эту ночь, которая, возможно, станет для них первой и последней. Это будет тяжело - осознать, чего они останутся лишены, но это будет потом. Сейчас, сегодня она есть у него, и он целиком принадлежит только ей. Его губы, его руки - ладони, пытались возобновить былые ласки, но Мари сама остановила его, прислонившись к его лбу и непривычно, хотя он и знал, что это одна из ее любимых привычек, но испытывать друг на друге подобное им удавалось нечасто, если не сказать катастрофически редко, потеревшись носом об его нос, отчего уже до этого разбавленная атмосфера сжигающей страсти и желания окончательно смешалась с нежностью и трепетом девушки. - Я хочу тебя, - три слова, ударившие по ушам, слова, даже отдаленно похожих на которые от Мари он раньше никогда не слышал. Что ж, времена меняются... Но. У Дрэйка все-таки была совесть. И он знал, что ответственность лежит на нем. И это не было в тягость, просто... он был обязан позаботиться о ней, обязан спросить. - Ты уверена? - выпалил он, стараясь взять себя в руки, что было, увы, уже невозможно, снова прибегая к спокойным, но все же чуть лихорадочным, потерянным поцелуям, которыми старался успокоить ее он в самом начале. Он хотел еще добавить, что если она не готова, то они вовсе н
Iceman: Она скрылась за дверью, оставив ее приоткрытой, такой, знаете ли, знак, будто выбор снова должен был делать он. А она... она и непротив? Пожалуй что так. Пораженный в самое свое сердце этим обликом, как ему казалось, столь хорошо известной ему Мари, воплощением холодной зимней красоты - ее кожей, темными каштановыми волосами, прикрывшими спину, всем силуэтом в темноте февральской ночи, пораженный всей ею, открывшейся ему с новой доселе неизвестной, наверное, даже ей самой стороны, Роберт сейчас сидел на кровати, свесив ноги вниз и облакотившись на колени, глядя в сторону зовуще приоткрытой двери, откуда лился заженный Роуг свет. Это могла быть метафора, но нет - Мари и правда включила свет в ванной, хотя свет ей удалось привнести и в хаотически несобранную подростковую душу Бобби. Как-то так вышло, что ей одной удалось не изменить его, а скорее захотеть измениться. Ради нее ли? Нет, наверное, все-таки нет. Самому сначала ради себя самого. Потому что так больше нельзя, потому что ему самому так невозможно...потому что он ее любит, а она - другая. Мари была особенной всегда так или иначе. В основном - из-за своего дара, который пугал многих. Эти "многие" просто не понимали Роберта: ну зачем ему все это? Зачем "так напрягаться", прилагать столько усилий, если все равно ничего не изменить. Они - одаренные, мутанты, и нужно учиться жить со всем, что к этому прилагается, в том числе со своими способностями. Люди Икс знали друг друга давно, но все же истинно близких друзей среди них было мало. Они были командой - безусловно, они были готовы отдать друг за друга жизнь - не задумываясь, но они не были одной большой компанией близких друзей. Жаждущего мира во всем мире Бобби порой это немало тяготило. Но рядом с Роуг тоска сменялась на заботу иного рода - мысли о том, что она навсегда останется недоступной для него, в то время как он для нее всегда "открыт". И со временем это стало мучить его сильнее в десятки и даже сотни раз, чем очередная склока Джона и Скотта или Логана и Реми Ле Бо, или Скотта и Логана. В конце концов, не ему их менять. Не в его это силах. Как не в его силах изменить принцип дара Роуг... Сколько ночей провел он вот в этой кровати думая, прикидывая и планируя, что он мог бы сделать, чтобы они наконец просто могли быть вместе. Роберт даже просил доктора Грей помочь ему в этом, и профессора Ксавьера. Джин чисто по женски сострадала паре, но мысленно успокаивала себя, что у них это подростковое и пройдет. Бобби прямо чувствовал это - эту ее беспомощную жалость, полную смирения. Какая шутка судьбы! Именно дар, засевший во внутреннем мире Грей, словно глубоко впившаяся заноза, позволил им сломить этот барьер, разделявший их надежнее бетонной стены. Прошло не так много минут, а мысли Бобби унеслись далеко, все равно вернувшись к самому желанному объекту размышлений - Мари. Что ж, он и сейчас сделал свой выбор. Оставалось только надеяться, что это именно то, чего от него втайне ожидала она. Роберт поднялся с кровати и ощутил под босыми ногами мягкий ковер. Несколько шагов по ковру позволили ощутить холод воздуха, наполнившего комнату, прежде чем он вошел в ванную комнату, осторожно прикрыв за собой дверь. В ванной было прохладно, но Дрэйк хоть и ощущал это кожей, к холоду оставался равнодушен. Айсмэн ведь как-никак. Здесь была всего одна лампа, создававшая полумрак в небольшой комнате, и было загадкой почему всего одна да еще и такая тускло светящая? То ли Институт экономил на лампочках, то ли это было продумано заранее, но для чего и кого? Для таких вот случаев? Бобби предпочитал не забивать себе сейчас этим голову. Тем более что остановившись у двери он имел возможность каким-то образом остаться незамеченным. Роуг была полностью в себе - это чувствовалось даже на расстоянии. Она двигалась, словно во сне, вставая под закрепленную наверху душевую насадку и открывая краны, регулируя температуру воды, а он словно во сне наблюдал за нею. Какой-нибудь ценитель красоты немедленно бы нашел что сказать, обнаружил и незамедлил бы указать на те или иные изъяны во внешности девушки, сейчас как никогда открытой для Роберта. Ведь все мы далеко не идеальны, а что касается внешнего вида - это и вовсе вопрос относительный... Для Бобби Мари была прекрасна. Независимо ни от чего, ни от каких внешних обстоятельств, он просто знал, что она красива, невероятно хороша собой. Он это видел, даже не обращая взгляд в ее сторону. Роуг всегда отказывалась верить его признаниям, уверенная в том, что это комплименты, продиктованные желанием сделать ей приятное. А ведь это была и есть правда. И сейчас в эти коротко-длинные две минуты, пока она привыкала к обволакивающей ее тело воде, Роберт только основательно уверился в том, что Мари... нет, это даже не описать словами. Это нужно увидеть. А уж Дрэйк умел смотреть. И надеялся, что она поверит ему и однажды сама увидит это в себе, как давно заметил он. "Я просто первый это заметил..." Он мог бы еще стоять так - просто наблюдая. Но слишком велик был соблазн приблизиться, особенно сейчас, когда они наконец вместе. Роберт шагнул, оказавшись за ее спиной, а она все еще не замечала его и запрокинула голову, закрыв глаза и разомкнув губы. Она запрокинула голову, случайно задев его плечо, и вся магия ее единства в этот момент с водной стихией исчезла, растопленная сначала его руками, коснувшимися ее спины, а затем уже привычно оказавшимися на ее талии, его губами, коснувшимися ее затылка мягко, как обычно целуют ребенка перед сном, но не девушку в душе^^ а затем и ее взглядом, который Роберт встретил, когда она обернулась к нему. - Ты знаешь… - он разобрал слова не сразу, но все же расслышал, - я чувствую себя почти как… как птица… которая только что научилась летать… Не услышал? Нет, он все отлично услышал, ведь она сама не заметила, как говорила ему это практически на ухо. Он про себя улыбнулся, сжимая ее крепче в обьятиях. Она целовала его, вода накрыла их обоих, теплые капли сливались в струи, стекающие по телам, объединенные этим моментом и близостью в лучшем смысле этого слова двух душ. - Я тебя люблю, - полусказал-полупрошептал Бобби, делая почему-то особое ударение на слове "тебя", будто ставя ясную точку во всей долгой истории сомнений и исканий в плане Мари, зная, что она наверняка не расслышит, но вполне вероятно, что почувствует. И подумать только - мгновение спустя... - Я люблю тебя - эхом шепнула Роуг, с легкостью прочитав его мысли без всякого телепатического дара, и от этого эйфория и ощущение... как же описать это? Наверное, это и было состояние счастья. Настоящее, искрящееся, как бенгальские огни в канун Нового года, пахнущее не мандаринами, но только ею. Ей одной, и этот аромат пьянил быстрее любого вина, а воодушевлял лучше, чем революционные лозунги бунтовщиков. Роберт вдруг ясно осознал, что отдал бы все на свете, лишь бы она вот так осталась с ним. Они стояли под душем, зеркало запотело, ванная наполнилась теплом, от кожи шел пар, Дрэйк обнимал ее за талию, тогда как ее руки все никак не могли определиться и оказывались то на его плечах, но принимались обнимать его за спину, в то время как сама Мари прижималась к его груди. И не было больше недосказанностей между ними. И казалось, ничто в мире не способно разрушить этот союз, негласно заключенный и скрепленный силой космической птицы, полюбившей отчего-то тело доктора Грей в качестве своего земного пристанища. В целой вселенной не нашлось бы двух более близких друг другу существ, будто бы никто не знал Роберта лучше, чем эта девушка, доверившая ему в свою очередь все свое естество, все свое "я", всю свою жизнь, сделавшая такую рискованную с точки зрения непосвященных ставку и неожиданно, а возможно и приятно предсказуемо сорвавшая джек-пот, оказавшись связана с Дрэйком теперь уже как минимум надолго. Время утекало сквозь пальцы как песок, которого они не замечали. Или...это просто вода?
полная версия страницы