Форум » Архив » Помощь в выборе персонажа/решение организационных вопросов касательно регистрации » Ответить
Помощь в выборе персонажа/решение организационных вопросов касательно регистрации
DeathDespaire: Мы всегда готовы вам помочь! Обращайтесь!
Ответов - 56, стр:
1 2 3 All
Jubilee: внешний вид: белая маечка с чёрным рисунком, зелёная кофта с чёрным принтом, простые синие джинсы-дудочки. На ногах красные кеды со звёздами. На голове небольшой худ. беспорядок. с собой: розовый в белый горошек рюкзак со школьными принадлежностями, розовые солнцезащитные очки, бижутерия. состояние: возбуждена, смущена, немного простыла. Ей нравилась школьная жизнь. Серьёзно нравилась. Это было очень весело. Жить простой подростковой жизнью, переживать из-за оценок (чего она никогда не делала), ссориться с девушками из-за ерунды, вроде одинаковой одежды и парней (чего она тоже никогда не делала). А ещё очень весело было наблюдать за отношениями. Парочки сходились и расходились. То кричали о бессмертной любви, то проклинали тот день и час «когда я тебя встретил(а)». Джубили смотрела на всё это, словно находилась по другую сторону экрана. Её происходящее затрагивало мало и редко. Максимум — какая-нибудь особенно влюбчивая девушка замечала Анжело, который был ей как брат, и всё в таком платоническом духе. Но объяснить кому-то, кто во всех парнях видит потенциальных мужей, что дружба, настоящая дружба между парнем и девушкой вполне себе возможна, практически нереально. И тогда Джубилейшн устраивали допросы с пристрастием и прочие акты пьесы под названием «у вас с ним точно ничего нет?». Девушку это всё смешило. А вот Эспиноза, почему-то, иногда сильно злился. Когда погода была хорошей, студенты буквально жили на улице. Особенно весной и летом, ловя всеми порами солнечные лучи. И прочие прелести природы. Джубили не очень любила сидеть на траве. Иногда по травинкам ползали разные жучки-паучки, от чьих лапок по коже пробегали волны щекотных мурашек. А вот щекотки девушка боялась. Не до обморока, конечно, но приятного в таких ощущениях она видела мало. Зато вот устроиться на лавочке по-турецки, подставив лицо солнцу, ей было очень даже в кайф. Правда обычно на лавочки был большой спрос. В Академии, где учились будущие и нынешние супергерои, было очень много мнительных барышень. Так что на каждой лавочке обязательно размещалась пара-тройка говорливых девушек. Апрель был на удивление тёплым. Хотя, давайте говорить откровенно, Нью-Йорк, это ведь не Сибирь, чтобы там до середины июня холода стояли на улице. Джубилейшн чувствовала себя неважно. В последние несколько дней у неё то болела голова, то першило в горле. Все кто общался с ней достаточно долго, замечали болезненные симптомы простуды и советовали сходить в медпункт. Но признаваться, что она и в самом деле заболела, было отнюдь не в характере мисс Ли. Поэтому девушка просто одевалась теплее и надеялась, что «всё само пройдёт», как делала всегда. Сидя на лавочке, рядом с компанией хихикающих младшекурсниц, Джубили чувствовала себя старой развалюхой. И надеялась, что хотя бы эта солнечная ванна поможет собраться во что-нибудь приличное. По периферии сознания царапались слова. Слова после небольших пауз, собирались в мозгах в предложения и осмыслялись, медленно и очень лениво. Смотри-смотри! Икар идёт! И Эликсир! — Джубилейшн машинально повернула голову в ту сторону, куда указывала одна из младшекурсниц. Ей даже стало интересно, что произойдёт дальше. - Как думаешь, они с кем-то встречаются? — Девочки продолжали щебетать. А Джубили поморщилась. Весеннее обострение действовало на всех и вся. Кругом шептались о любви, о том кто с кем встречается и насколько у них всё серьёзно. И это … раздражало. Конечно, болтать о том, кто с кем целовался в тёмном коридоре куда проще, чем разбираться, что замышляет правительство и братство. Не знаю, мне кажется, им обоим трудно девушку найти. — С каким-то сомнением протянула одна из них. Ли нахмурилась. Даже среди мутантов находились такие, кто не очень хорошо относился к видимым мутациям. - Мне кажется, Эликсир скорее девушку найдёт. Если уже не нашёл. У него такая красивая кожа … — В голосе появились мечтательные нотки. - А Икара, наверное, обнимать неудобно. — И тут Джубили не выдержала. Смутно подозревая, что ей это потом не раз ещё аукнется, она рывком поднялась с лавочки и нацепив на лицо лучезарную улыбку, кинулась к идущим парням. Зайка, я ТАК соскучилась! — Она не была уверена, что её поймут правильно. Скажем честно, она была почти уверена, что её поймут не_правильно. И она станет посмешищем. Какой позор. На щеках как-то сам собой появился лёгкий румянец.
Dust: Подозрительно знакомая идея отыгрыша О_о" Восторгам нет предела, приняты
Courrier: Dust пишет: Подозрительно знакомая идея отыгрыша О_о" Jubilee
Rogue: [Пост от лица Элис Каллен с ролевой по «Сумеркам»] Наверное, восторг, в который пришла Элис, после того, как услышала о поездке, даже описываться не стоит - всё равно, смысла в этом нет: словами это не описать. Миниатюрная вампирша тут же бросилась к своему возлюбленному, а затем пустилась в пляс по всей комнате, выписывая какие-то абсолютно невероятные па. «Мы едем в Ру-мы-ни-ю!!!», - на разный лад проносилось в голове Каллен всё то время, что она танцевала. Радость грядущего веселья не смог испортить даже тот факт, что обычно предусмотрительная девушка, которую, ну, никак нельзя застать врасплох, вдруг просмотрела такое важное событие, как эта экскурсия. Элис не привыкла к неожиданностям. Даже подготовка к такому грандиозному событию, как годовщина свадьбы, не является достойным объяснением, но уж что-что, а это сейчас волновало вампиршу меньше всего. Сейчас Каллен уже планировала что, сколько и какую одежду она возьмёт с собой, в чём полетит на самолёте, что оденет на грядущее собрание в школе, как она будет одевать Беллу и так далее, и так далее, и так далее... «Нужно учесть погоду, заранее всё предусмотреть, чтобы на этот раз - никаких неожиданностей!!», - мысленно девушка уже отдавала самой себе кучу разнообразных приказов, связанных с поездкой, на какой-то момент она даже забыла о присутствии рядом Джаспера. Хотя, кажется, он не жаловался: Хейл сам не раз и не два отмечал, что таких ярких эмоций, как у Элис, когда она возбуждена и счастлива, он не встречал ни у кого больше, поэтому супруг со сдержанной, но всё-таки явно радостной улыбкой смотрел на своего маленького веселящегося эльфа, наверное, просто не решаясь прервать её. - Джас, мы едем в Румынию! - вампирша ещё раз повторила свои же недавно произнесённые ею слова, и захлопала в ладоши, звонко смеясь. Казалось бы, Каллен должна была бы невероятно расстроиться, ведь так давно планируемое и подготавливаемое событие, как годовщина свадьбы обожаемых родителей, обещало быть сорванным, но почему-то именно это сейчас совсем не волновало девушку. Поездка за границу вместе с семьёй - что может быть лучше этого? Веселье, что-то неизвестное, новое, неизведанное - ну, или в случае с Элис виденное лишь в видениях - это всё вполне может оказаться гораздо более захватывающим действом, чем какой-то там праздник, которых уже была сотня, и ещё такая же сотня, с лёгкой руки миниатюрной вампирши, наверняка ещё будет. - Поехали, Джас, мне уже не терпится обсудить всё с Беллой! - звонко пропела Каллен, и потянула Хейла вслед за собой, выходя из дома. Дорога до школы пронеслась, словно в один миг - для девушки, по крайней мере, уж точно, ведь она всю дорогу болтала без умолку, делясь с любимым супругом своими планами на поездку. Тот, в свою очередь, достаточно терпеливо слушал Эллис, то и дело переходящую на быстрый говор скороговоркой; впрочем, Хейл, уже привыкший к подобному, понимал всё, что говорила вампирша. Оказавшись в самом спортзале, Каллен присела рядом со своей семьёй. «Ну, говори ты уже быстрее, и без тебя уже всё давно знаю!..», - девушка уже успела узнать всё, что ждет её в ближайшем будущем, поэтому нудная, монотонная болтовня преподавателя совсем не вдохновляла её. Алиса то и дело, ёрзала на своём стуле туда-сюда, и даже Джаспер не мог унять энтузиазм эмоциональной вампирши. Но вот, речь закончена, всё, что Каллен знала и до этого, сказано, а значит... Девушка резко вскочила с места, на котором сидела и со скоростью пули - ну, нет, всё-таки с более-менее реальной для человека скоростью - ринулась в сторону Беллы с Эдвардом, которые уже стояли у выхода из зала. - Белла-а-а! - звонко прокричала Элис, - Ты рада?! - звенящим от восторга голосом воскликнула вампирша, уже стоя рядом с подругой, и предварительно крепко обняв её, - Ведь мы все вместе поедем в Румынию: об этом только мечтать можно было! - восторженно произнесла Каллен, и захлопала в ладоши, сделав несколько оборотов вокруг своей оси, - Поехали домой: мне нужно столько всего с тобой обсудить! Что из одежды ты собираешься брать? Знаешь, я уже просмотрела погоду, и там будет довольно тепло. Впрочем, один день будет идти дождь... Даже немного пасмурно будет, но это всё неважно! Так что ты будешь брать? Только обязательно посоветуйся со мной, а то я тебя знаю!.. - девушка болтала и болтала, даже не заметив совсем рядом свою любимую красавицу-сестру.
Dust: приняты
Sage: Как-то ничего больше приличнее не нашла, пусть будет это: Пышные чёрные ресницы слабо задёргались – и Бела медленно распахнула свои болотно-зелёные глаза. Девушка далеко не сразу поняла, что же произошло на самом деле и где она находится сейчас. Да что там, где находится, если Талбот не сразу поняла кто она такая! Но всё-таки воровка довольно быстро взяла себя в руки, и решила для начала хотя бы просто осмотреться вокруг и определить своё нынешнее местонахождение. Прислушавшись к своим чувствам и ощущениям, Бела поняла, что она лежит на голой земле, в высокой зелёной травке. На улице было достаточно тепло, но девушка поспешила встать на ноги, и снова почувствовать под ногами твёрдую землю. Однако, видимо, не стоило делать этого так резко и быстро, потому что, едва встав, Талбот покачнулась, и тут же снова чуть не упала, но, тем не менее, удержалась. После длительного времени проведённого в Аду, и, правда, не так-то просто снова ходить по прочной поверхности своими ногами. На какой-то миг воровка даже почувствовала себя русалочкой Ариэль из небезызвестного мультика – ведь она, так же, как и Бела, не сразу научилась пользоваться своими ножками. Разница лишь в том, что у девушки когда-то – как казалось сейчас давным-давно, практически в прошлой жизни – был опыт хождения по твёрдой матушке-земле. От странного сравнения пухлых губ Талбот коснулась слабая ухмылка, больше напоминающая усмешку над самой собой, но практически в тоже мгновение в голову воровки пришла другая мысль – и улыбки, как ни бывало. «Так, стоп! Ад?!», - вдруг спохватилась Бела. И воспоминания стали потихоньку возвращаться к ней. Первым, что вернулось в память, стала боль. Нечеловеческая, невыносимая – ничего хуже её Талбот не испытывала за всю свою долгую и насыщенную жизнь. Воровка поморщилась и слабо тряхнула тёмными волосами, словно пытаясь как можно скорее отогнать от себя нежеланные воспоминания. Ад… Всё-таки, не зря людей пугают именно им – у Белы была уникальная возможность прочувствовать все прелести этого местечка на своей собственной шкуре, и обратно девушке совсем не хотелось. Крики, стоны боли и мучения – Талбот помнила всё это, хотя именно это она и хотела бы забыть в первую очередь. Нет, сама воровка мучилась недолго – Бела приняла первое же предложение причинять боль другим, чтобы не испытывать её самой. Чего только не приходилось делать Беле ради собственного блага: кромсать, резать людей на куски, мучить их самыми разнообразными, в большинстве своём садистскими, методами. Жалела ли девушка об этом сейчас? Пока Талбот не могла ответить на этот вопрос, но почему-то воровке казалось, что, если бы ей вдруг выпал второй шанс, повторить всё с самого начала, она поступила бы точно также. Что угодно – лишь бы снова не испытывать ту адскую боль. Бела слабо надавила на виски – голова болела ужасно, словно после бурно проведённой предыдущей ночи. Впрочем, именно такой она и была – бурной, и не одна ночь, а много ночей в весёлом местечке под названием «Ад». Вдруг, взгляд девушки упал на свою одежду, в которую она была одета сейчас: чёрный кожаный пиджак, чёрная футболка, синие джинсы и чёрные туфли на каблуке – всё это какое-то потёртое, помятое, грязное и местами даже порванное. Разумеется, для Талбот, привыкшей всегда и везде выглядеть если не идеально, то, по крайней мере, близко к идеалу, это было настоящим «позором», если можно так выразиться, однако, выбора у воровки не было – идти к людям всё равно надо. Осмотревшись вокруг, Бела поняла, что в данный момент находится на каком-то старом, заброшенном кладбище. Впрочем, слава богу, выход с него был совсем недалеко, поэтому, не долго думая, девушка устремилась в его сторону. Талбот не могла точно сказать, сколько времени она шагала по городку, в который вышла с кладбища – всё-таки, понятие времени теряется на фоне того, что пережила воровка – но, по собственным ощущения, достаточно скоро Бела пришла к какому-то небольшому магазинчику. – Добрый день. Извините, а какой это город? И… какое сегодня число? – абсолютно без всякой задней мысли спросила девушка, считая этот вопрос нормальным, как никогда. Однако, Талбот тут же спохватилась. Нормальными эти вопросы уж точно не назовёшь – ненароком ещё в психушку засадят, чего воровке сейчас особенно не хотелось, после долгого времени, проведённого в неволе. – Шутка, - как можно более непосредственно, весело и игриво произнесла Бела, и поспешила скрыться за полками с разнообразными товарами. Разумеется, ни денег, ни кредитки у девушки с собой не было, но ведь не зря она – гениальная воровка! В горле жутко пересохло, поэтому взяв бутылку минеральной воды, Талбот поспешила удалиться из помещения, пока не привлекла к себе особого внимания посетителей. Пройдя несколько кварталов, Бела присела на скамеечку под красивым высоким деревом, осушила почти всю бутылку воды, и задумалась: «Какого чёрта? Что это, вообще, за фигня? Кому и зачем могло понадобиться вытаскивать меня из Ада? По-моему, за всю свою жизнь я наделала достаточно гадостей для того, что не просто не вытаскивать меня из преисподней, но и, наоборот, засадить туда на как можно более долгий срок». Пока вопросов у девушки было гораздо больше, чем ответов. Но она была жива, она была на земле, и уже один этот факт радовал Талбот. Ведь не зря же говорят: трупы знают только одно – лучше быть живым.
DeathDespaire: Sage ух ты, Бела Талбот :D приняты
Sage: DeathDespaire Да-да, она самая. Вернувшаяся из Ада. А что, у вас дискриминация и Бел Талбот не принимаете? ) Спасибо:))
DeathDespaire: Sage пишет: А что, у вас дискриминация и Бел Талбот не принимаете? ) Просто, в свое время, отыгрывала здесь нечто, на нее похожее
Rogue: Вухууу. Мистик вернулась в новой ипостаси. Пост, написанный вчера. Странный. Все-таки больше личный, чем на какую-либо тему. Чтобы было легче понять: страдания мужчины, который никак не может помочь любимой справиться с трауром и отпустить прошлое. Смерть ради жизни. Страстно хочется ран, но пока ещё нечему кровоточить, в величайшему сожалению, клейменный разорванной шеей акт умерщвления бесцеремонно прерывается, выжидая окруженный томящей зловонностью простым обывателям чудодейственный запах, но лишь тревожит небытие происшествий, за что слуху возможно зацепиться, не имеется ни малейшей направленности для тактильных ощущений - налицо весь арсенал препятствий, служащих для четкого достойного оказания отпора летящим затемненным предзнаменованиям. Будем ли мы плакать на похоронах, покуда случится так, что движущиеся, стремящиеся к центру земли, исходящие из перекликающихся искр воспламенившегося припадка черных дыр, кометы подвергнутся бичующей горячностью, и нерешительно вдохнет изнурившую чувствительность угасшим призракам щадящий свет, в колыбели истлевших надгробий кутаясь в полыхающие блики, рдеющие отблески - я ни в чем не уверен, ведь снова я оскверняю день и ввожу в заблуждение ночь, прыгать по крышам и колыхать над изнывающими в сокрушительном отчаянии неподвижности бельведерами, преломляясь позади неживых игр. Разломанное переосмысление насилия и втирающееся в обиход нагнетание чревоугождают удалившимся удушающим востороженные опьяняющие оттенки фонарям, загребая сложенную и осторожно претворенную умиротворенность в извергающуюся грубость переулков, презрительно рвущуюся защищенность оттеняя старинными подвесами и вырезанными рамами восторженно красующихся и неудачно расположенных окон, пропуская в струящемся мимолетном внедрении распустившейся собранности и предельной отстраненности, харизматично открываясь раскаленной зрелости раскаяния и примеряя шкуру рассвирепевшего властителя пищевой цепи, революционно устоявшегося в провозглашении себя крышей мира и основанием выразительного беспредела громоотвода, созывающего неистощимые подкрепления таких же беспомощных, каким являюсь я. Захлебнуться в затее упокоенного с миром благоразумия, задохнуться парами селена. Неужели так случилось, что есть кто-то лишний? Чуждые шалости иждивенцев пристрастившейся к зачислению в список добродетелей снисходительности и укоренившейся данности малодушествовать при театральности изматывающего, хлопотного всеохватывающего прощения; шарлатаны, лукавством данным слившиеся с проникновенным просвещением и разделенными пережитыми изворотливыми колкостями, позорно уподобляются беспризорным собакам, настороженным поскуливанием издавая предупредительную протяженную непричастность и впоследствии разрывая обидчика или заурядного в жалоносной трели неприкосновенности проходимца, в складках не выглаженной одежды закрывая огнестрельное оружие, выжидающее суетливого изнеможения от исходящей в озабоченно колеблющейся прямолинейности и разрастающегося пренебрежения ответственностью, пользуясь проверенным оправданием о том, что цель оправдывает средства. Крепчающие заботы наотрез противятся излечивать затаившуюся обиду на стеснения понимания, прокладывая затянувшимися мороками и сглаженными в стеснительной приземленности и четкости доказательствами соотнесения крайней губительности замерзающего в каждодневных отловах распростертых молитв о приглушенных трудностях, непростительно щадящих порханиях скользящих во времени ласками, тщедушно выкрикивая ругательства и распространяя неприкрытое недовольство относительно скомканного потенциала неподъемных олицетворений, ведь песни слагаются в запечатленном поклонении неприглядным прихорашиваниям и неоспоримым подкупному резонансу, отведенному под исследование исхудалых посторонних хулиганств, а отродья восприятия никогда не смеют вторгаться не неизведанную плоскость чтения эмоций, обработанных невербальным языком. Противоположный модуль воспарения, разрисованный изъяснениями, приукрашенный формулировками, изуродованный тождествами и уравнениями, сохраняющий непосредственную суть, как быстро мы падаем. Не представляю, чем могу с тобой поделиться. Боли больше, чем достаточно. Попрощаемся тихонько и закроем любимым веки, предварительно не забыв их поцеловать, смакуя губами незабываемое ощущение непередаваемой близости завершительной кончины приюта падшего, передавая связывающим обещанием возвратиться однажды, ломая древние порядки и выставляя напоказ пленительный феномен непроясненности, и награждая неописуемыми сердечными склонностями, перекладывая на чужие плечи антураж лебединой песни, осознавая, что прощания стиснуты и сжаты в бессловесной пучине болезненности, мнимом соболезновании и терзающем неведении. Нас запомнят как недостойных взыскательной милости и похоронят в хоромах заледеневшей извести, и стекающая с губ кровь покроется устойчивым к надорванному благоденствию изнемогающей решительности зимы, в то время как глаза с требованием разочаровывания примут в бескорыстное пользование смирение с раздельным существованием со своими отрубленными головами, неодобрительно свешиваясь с вершины податливых улыбок, трогательных соизволений, испаряющейся постоянности распадающегося мира. Вспомните наставления школьных учителей о безукоризненной подготовке домашнего задания, текст изучающегося материала которого содержится в сухом, изложенным академическим языком нарвавшихся на пустое притяжение бомбардирующих снарядов в ограждения никогда не стоящего на месте пребывания в притворных и напускных промежутках, отворите суть жертвоприношения, предайте забвению чередующиеся приветствия-прощания, танцы на столах с полуобнаженными особами противоположного пола и напускной обескураженно трагический вид на траурных процессиях. Не обделите толикой своего драгоценного внимания и рассчитайте вероятность приобретения новейшего увлекательного развлечения: наблюдайте, как реальность сживает со света времена года. Время исчезает. Ты - мое время. Не хочу, чтобы оно гасло. Ведь не может? Придержите сзади волнительно трепещущую шею Снежной Королевы и залейте с открытый рот, ничуть не придающий прелестного угождения и художественной изящности, приспособленной для наития прихотливых и подвигающих на вожделенные достижения и завлекающую готовность к жгучей алчности до великого, её лицу, залейте расплавленный свинец без малейших примесей, содержащий лишь чистое вещество, и смотрите, как дьявол тянет к вам руки неумеренным позывом, аппетитным нетерпением, доли секунды, правда или желание, лишь столкновение с Богом, взявшим краткий выходной за горестные бесконечности непосильных трудов, и именно ваш случай будет покорен, им проникнутся, затемненными представлениями обрекая на пожизненное заключение. Почему бы и не замуровать непокорную Весну в саркофаг скованного пленения, бесчисленные загвоздки и камни преткновения, раскрепостившаяся печаль - чертова дюжина шипов, проклятые танцы-хороводы, пустота заманивающего дома, страдания того, кто смеется последним. Крушение бумажного самолетика кажется слишком незначительным? А вы не стесняйтесь кричать, потрудитесь сказать себе в лицо, как велико желание уничтожить себя и извести до последней капли, найдите же себя в списке прокаженных, учрежденном и опубликованном авторитетом в разведении злополучности "Молотом Ведьм", надкусите насыщенный эгоизм, мир так и не предпримет усердных стараний предостеречь вас, ведь сердце - это слишком большой груз, так пусть же тающий на плоти грех и обнаженная душа заменят эту жизнь, пусть больше ничего не будет. Грация деструкции и скудоумная слабость, меньше страха и больше преследования, замкнутый полет до потолка и крушение любовью. Пусть тебе останется меньше боли, меньше.
Dust: Rogue В талантах никто не сомневался Однако, буду краток: - Все-таки Рога отыгрывалась так долго, что у нее сложился на ласте определенный образ. Потому требование в виде "лица" Софии Буш и существует. Посему Кая Скоделарио, которая, безусловно, обладает собственной харизмой, никак не подойдет на Рогу. а) они не похожи с Буш и б) Кая не подходит по типажу канонического персонажа а так все хорошо
Magma: Dust пишет: - Все-таки Рога отыгрывалась так долго, что у нее сложился на ласте определенный образ. Потому требование в виде "лица" Софии Буш и существует. Посему Кая Скоделарио, которая, безусловно, обладает собственной харизмой, никак не подойдет на Рогу. а) они не похожи с Буш и б) Кая не подходит по типажу канонического персонажа Даёшь Соньку!
Sage: Собственно пробный: от лица Лоис Лондон Странное чувство пустоты захватывает сердце, когда не знаешь, кто ты и как тебе жить, а вернее, когда перед тобой новая пустая книга, страницы который ты должен заполнить своими поступками, шагами и мыслями. Это что-то вроде дневника или автобиографии и, по сути это не должно быть страшным, но только если вы писатель или любитель заводить дневники и у вас вся жизнь расписана по секундам, и ко всему же вы опытный шахматист, который всегда припасет дополнительный ход. Быть может вы ловец удачи и живёте сегодняшним днём, или просто всегда ловите позитивные стороны от мира сего. Лоис не относилась не к одному виду из этих людей. Быть может, она тогда и была похожа на кого-то такого, но не сегодня. Сегодня эта была высокая девушка с бледным лицом и выразительными пустыми глазами, которые всё время за что-то хватались, ища где-то смысл, надежду, зацепку. Но бессчетно. Лондон и понятия не имела с чего нужно начинать устройство своей жизни, ну или по край не мере напоминала себе при каждом удобном случаи. Где-то внутри себя она прекрасно понимала, что нужна крыша над головой и деньги на хлеб. Квартиру она более менее сняла, а вот с работой, не то, чтобы были проблемы. Лоис не знала куда, в какую отрасль себя отправить. Собственно выбора у неё было мало. С ней было связано два убийства и поэтому это будет вполне нормально, если её бы не приняли в торговую фирму. Пока приходилось подрабатывать. До какого момента девушка не знала. Над этим ещё приходилось думать. Мыслей было мало, а точнее почти и не было. У неё был шанс устроиться на хорошую должность, но она его не видела, всякий раз вспоминая ужас тех убийств, и того, что она была им причиной. Возможно, вариант остаться в Клубе и был бы правильным, если бы не тот факт, что Лондон узнала о себе, о том, что она не кукла и не киборг, а в первую очередь человек, у которого было очень сильно развито чувство ненависти к своим корням. Она фактически ненавидела всю свою семью, в особенности Элисон. Откуда такая ненависть Лондон и сама понять не могла. Но факт оставался фактом. Ненависть была выше её. Чувства были выше её. Даже капли здравой логики не внутри сей барышни. Лишь злость. И сейчас в данную минуту она горела в ней, и благо меньшим огнём. Осознавание своих действий ей казалось не возможным, но всё-таки уместным, ибо чувству ярости уступило горечь о содеянном. И последнее чувство надо было отпустить, но это было столь сложным, что с этим приходилось даже бороться, в особенности потому, что большое количество людей считают Мортис опасным врагом и ужасным бессердечным человек. По сути это права, но это часть истории, глава жизни. И как часто случается, людям на это всё равно. В них больше играют обиды. А из этого следует, что все мы хороши. Но всё-таки эта история не о морали человеческой, а о том, что Мортис было крайне сложно вести себя в обществе, разговаривать с кем-либо, не говоря уже о каких-то человеческих принципах. По сути она походила на пришельца, который осматривал сей мир. Она делала это почти каждый день, и каждый день она чему-то училась. Странно, что все воспоминания до Клуба были больше похожи на жизнь другого человека, хотя всецело принадлежали ей. Словно перед пропастью, пропасть, а затем жизнь после смерти. Попытайся вспомнить кем ты был, что делал, и какая у тебя была жизнь. Лоис старалась быть дружелюбной и открытой, но в тоже время ей не стоило забывать о том, как легко её отпустили из Клуба. Это настораживало, и Лондон прекрасно понимала, что рано или поздно её либо найдут и вернут обратно, либо просто убьют. Эти оба варианта конкретно не устраивали девушку и поэтому она пришла к заключению о том, что ей надо скрываться. Поэтому, по сути она вела себя ещё и как мышка, прибавляя то, что она боялась встретить кого-то из «старых» знакомых. Это бы прибавило шуму и к летальному исходу. И как не странно именно это и должно было случиться. Ведь нереально жить всю жизнь в одном из самых больших городов и не наткнуться на кого-то. Это не про неё. И это случилось… Это было утро. Морозное утро, от которого на стекле начинают собираться снежинки в красивом узоре. За окном дует сильный пронизывающий ветер и нет даже намёка на то, что это последние дни зимы и вот-вот должна начаться весна. Огромные белые сугробы говорят об обратном. Как правило, в этот период хруст под ногами начинает надоедать, собственно как и шапки с шарфами. Но увы, с эти приходиться смириться. Было примерно часов 7, когда Лоис выбежала из подъезда и направилась к остановке, спеша на работу. Честно говоря, путь у девушки был не весёлый, сначала на автобус, затем на метро, а за тем через парк. Всё это занимало примерно минут 40. И было бы гораздо легче переносить такую поездку на одном транспорте, но найти квартиру поближе девушка так и не смогла. Бежать пришлось на всех парах, ибо автобус встал в пробку. Ноги жутко скользили, и девушка себя уже проклинала за выбор обуви. Хотя это было и не последнее проклятие. Впереди была огромная толпа, которая спускалась вниз. Слишком медленно… для неё. Каждая минута была на счету или она могла опоздать, что заставляло очень сильно нервничать, а вот последнего делать было вообще нельзя, благо было ещё холодно и поэтому кожаные перчатки тут явно пригодились. Заскочив в вагон, Лондон молилась, чтобы он быстро довёз её до места назначения. И так оно и собственно и было, но по обыкновению нам кажется, что всё движется со скоростью черепахи в такие минуты. Хотя не это важно. Осматривая в стекле толпу, Лоис показалось, что она увидела знакомое лицо. Она не могла его вспомнить, но черты кого-то напоминали. Впрочем это был лишь миг и Лондон посчитала это сущим бредом, а точнее собственной паранойей. Ей в последнее время казалось, что её преследуют и она всякий раз оборачивалась назад. Вылетев из метро, как пробка из бутылки, девушка уже было перешла дорогу и свернула в парк. Она бы побежала, благо часы её остановили, а то иначе бы ногу вывернула в своих сапогах с платформой. Лишь посередине пути по парку, девушка начала нормально медленно идти, восстанавливая дыхание. И она уже видела другой конец, где ей надо было перейти дорогу и свернуть в то самое кафе, как вдруг ей что-то послышалось. Сначала она не обратила внимания, но затем на второй раз обернулась. То, что она увидела не было совсем приятным, а скорее неожиданным.
Dust: Да, собственно, уже знаем, вперед
Crystal: Не знаю, подойдет ли этот, в случае чего могу скинуть еще какой-нибудь иной вариант. [пост от лица мужского персонажа - мародеры, Люциус Малфой] Всегда манерный, опрятный, собранный, сейчас Люциус Малфой являл собой полную противоположность своего привычного образа, полностью выйдя за рамки всевозможных представлений образа прирожденного аристократа. Не было необходимости уступать дорогу встречающимся на его пути студентам, они сами пугливо расступались перед старостой Слизерина, не в меру бледным и абсолютно неряшливым - о существовании верхних пуговиц незаправленной белоснежной рубашки было успешно забыто, темно-зеленый галстук, на языке которого красовался, покачиваясь, герб факультета Салазара, был свободно перекинут через ворот, что касается рукавов, то, в отличие от левого, к правому юноша даже не притронулся, просто не успел. Довершала картину темная мантия, но даже та была попросту небрежно накинута на его плечи, а из ее глубокого кармана выглядывали блестящие изумрудные глаза серебряной змеи, рукояти волшебной палочки колдуна. Его провожали взглядами, на него оглядывались, за ним перешептывались, но молодому человеку было абсолютно плевать на то, какими глазами его встречают обитатели Хогвартса этим утром. Все о чем он мог думать, так это о собственной жажде, что не отпускала его с самого поместья Ноттов, с той самой вспышки боли, которую теперь, клеймом, он был вынужден носить на себе. Даром, благодатью, карой, кармой, проклятьем, неизбежностью. И эта неизбежность давила на молодого волшебника всю ночь напролет, беспрерывно напоминая о себе с того самого момента, как только грубые узоры татуированного рисунка коснулись бледной кожи предплечья его левой руки, проявляясь в виде, пока еще не имеющей большую известность, черной извилистой метке. Он не смог справится с болью даже для того, чтобы элементарно отдохнуть на своей кровати в спальнях подземелья. Оставшееся, но, увы, ничтожное время ожидания рассвета, он нервозно ерзал по скомканным простыням постели, чувствуя, как значительно отяжелело его дыхание. Грудь едва вздымалась, находя силы лишь в инстинкте самосохранения, в желании жить, а кончики пальцев тихо подрагивали, словно не желая слушать ставшее безвольным тело своего обладателя. Он не был собой и в эту ночь только под утро осознал, что никогда больше не станет тем, кем мог бы. Эта ночь заживо похоронила его иное, другое будущее и назад путь отрезан, теперь только вперед, сквозь абсолютно любые, какие только могут существовать, преграды. Нервы, сжатые в комок застряли в горле Люциуса и он не находил силы проглотить его самостоятельно, продолжая свой путь, твердо ступая по коридорам, по направлению к Большому Залу, иногда оступаясь и слегка покачиваясь, обдавая перешептывающихся резким и безалаберным раздраженным взглядом пронзительных, с каждым шагом буквально голубеющих глаз, напоминающих два кусочка болезненно-колкого льда, объятого полупрозрачной дымкой злобного и свирепого мороза. Но он не был холоден, напротив, его бледная кожа пылала, словно прямо под ней горело непривычное для аристократа обжигающее изнутри пламя. Будто под его рубашкой, обхватив белую кожу своими огненными крыльями, затаился сам феникс, ожидающий подходящего момента, чтобы вырваться на свободу, но тиски становились все крепче, а перья выжигали свой контур, впиваясь в плоть - ножом в мягкое сливочное масло. Он сгорал и шатался ослабленным путником, мечтающим как можно скорее утолить свою жажду и мысли уже поворачивали его в сторону ванны старост, говоря о том, что ему необходимо свернуть в совершенно другое крыло, но интуиция подсказывала блондину, что ему все же стоит посетить Большой Зал, пускай в подобном виде, все равно кто что подумает. Сейчас атмосфера в школе была накалена, вероятно назначат внеплановые занятия, будут следить за наличием каждого ученика, чтобы избежать рецидив. Но больше всего ему хотелось увидеть все это лишь потому, что похищение стало делом его рук, как и еще двоих молодых людей, оно стало тем, что позволило ему вступить в желаемый круг того, чье влияние и сила постепенно должны были обрести полное всевластие. Ему хотелось увидеть, что будет читаться в глазах всех тех, кто присутствовал вчера на дне рождении, ставшим воистину ночным кошмаром, если не для каждого первого, но второго гостья вечеринки непременно. Ему хотелось увидеть и отказать себе в том, чего он жаждет и чего заслуживать не собирался ни в коем случае. Но каждый его шаг, обращенный в удивленные взгляды, постепенно становился все тяжелее, окончательно перейдя на рывки только тогда, когда Малфой, зайдя за угол, уловил среди собравшейся кругом толпы, как это бывает при каком-то значительном оживлении, вспышку выпущенного заклинания. Люциусу больше не нужно было причин, чтобы направится в сторону начавшейся драки, грозившей перейти в самый разгар из-за отсутствия на горизонте как учителей, так и старост. Жарко и тяжело дыша слегка разомкнутыми и пересохшими губами, юноша бесцеремонно обхватил тонкими бледными пальцами плечи стоящих впереди студентов, с силой отталкивая их в стороны, кажется одним из них стала Рита, но сейчас слизеринцу было все равно, кто перед ним - друг или враг. Жажда продолжала давить, кожа постепенно становилась влажной, заставляя бледное лицо заблестеть. Удачно пробравшись в круг, при этом обратив на себя больше внимания, чем зачинщики всего представления, блондин волей случая оказался рядом с окровавленной Брен, чьей подбородок отпускает сам Флинт и теперь намеревается направить свой палец к ее носику. Но его не волнует ни кровь на ее лице и шее, ни то, что к ней потянулся Кейн, Малфой, повинуясь своему подсознанию, прекрасно осознавая, что тупая боль в виске не даст ему на малую долю секунды трезво оценить сложившуюся ситуацию, обхватывает кисть Брен своей горячей и вспотевшей ладонью, впиваясь пальцами в ее нежную кожу и дергает, но не к себе, а в сторону, заставляя отшатнутся или же вовсе - упасть в руки стоящих сзади студентов. Он не обращает внимания на эту мелочь, ему хватает этого движения для того, чтобы второй рукой изъять из кармана мантии свою палочку и направить ее на Малагора - именно его голосом было произнесено то заклинание, что он услышал в отдалении, учась с этим пареньком на одном курсе и на одном факультете, это нельзя было спутать, получилось бы даже глупо. Продолжая тяжело дышать, Люций вместо однокурсника, впился взглядом в Кейна, не на шутку тревожа при всем этом окружающих, принявшихся возбужденно перешептываться между собой: - Флинт, Эйден, минус двадцать очков с каждого за устроенную драку. Для вашей же пользы будет, если вы прекратите все это, иначе очки со счета Рейвенкло начнут стремительно утекать, - он уже давно заприметил лежащего на полу Эйдена, но спускать взгляда с Кейна, густая кровь которого сочилась из возбужденно расширяющихся ноздрей, медленно стекая по губам вниз, скапливаясь на подбородке и следуя дальше - прямиком на его рубашку, оставляя на ней темные следы. Совсем как кляксы. - Шэйдстэп, - блондин поморщился, но скорее не из-за того, что произнес имя нарушителя со своего факультета. Руку продолжало сжирать неприятное его коже пламя, тело словно отторгало то, что не являлось изначально частью тела молодого аристократа. Но как бы не старалось, свести полученную "честь" уже не суждено. Необходимо было терпеть и бороться. Но с кем? С самим собой если только, других противников в этой борьбе не было и даже не намечалось. - Минус двадцать очков за использование заклинания против студента, - повернув голову в сторону и заметив Амикуса, Люциус отступил, вновь погружая палочку в карман своей мантии. - Кэрроу, проводи обоих в больничное крыло. Расходитесь, здесь не на что больше смотреть! - одно только раздражение и ни одного по-настоящему лишнего слова. Больше он не удостоил взглядом никого из присутствующих, даже не позаботился о состоянии Брен, что так или иначе была связана с ним. Обернувшись в сторону дверей, ведущих в Большой Зал, Малфой направился к ним - перед слизеринцем поспешно расступились негодующие зрители, раздосадованные скорейшим завершением необычайно занятного и редкого для стен школы Магии зрелища. Его проводили так же, как и встретили - непониманием, гулким шепотом, удивленными взглядами. Пусть говорят, сейчас блондина волнует совершенно не это. Скользнув острым кончиком языка по пересохшим от жажды губам, юноша остановился у стола своего факультета и поднял первый попавшийся под руку кубок с ананасовым соком, но содержимое его так же мало интересовало. Главное, что это была влага. А сок, чай, вода, вино - эти формальности отходили на второй план. Но садится Люциус не собирался, он только устало уперся одной ладонью в стол, другой же, сжимая кубок, громко поставил его на стол и потянулся к соседнему. Места все еще пустовали, поэтому и слова против сказать было некому, а если бы и было, то вряд ли кто-то осмелился бы остановить блондина в его желании насытится. Его била мелкая дрожь.
Dust: Подойдет отлично, располагайтесь
полная версия страницы